Вот и решение — резиденция правящего царя должна находиться рядом с пристанищем покалеченных солдат и матросов, а жёны и дочери ближников государя пусть хотя бы раз в году туда наведываются и чем-нибудь помогают по уходу за постояльцами этой печальной обители — так в обе стороны польза будет. Наверняка должный порядок поддерживать станут там, куда частенько приходят ночные шептуньи влиятельнейших людей. Женщины обычно мягки сердцем, поэтому обязательно напомнят мужам своим суровым о тех, кто не щадил жизни в боях за их страну.

Пододвинул к себе карту и принялся по ней прикидывать, что и как. Дело в том, что бывший стрелецкий сотник Степан Кузьмич Хлыст, когда из столичных боярских усадеб устроил подобие понравившихся ему на Ендрике околотков, пришел и заявил, что, если больше двух сотен семей разом поблизости друг от друга живут, то не углядеть бывает за всеми и дармоедов не враз увидишь, а они своей хитростью похваляясь или пример показывая, юношей с верного пути могут сбить, отчего дармоедство начинает плодиться и расти, как снежный ком. Этак недолго и без работников остаться, потому что зараза эта жутко привязчивая, особенно смолоду.

Оно и правда, наверное. Чем больше поселение, тем больше в нём разных личностей, и не все они хороши. Так вот потому и не стоит делать слишком крупные городки, а коли, скажем, главная база флота, где людей собрано много — так жилые слободы чуть отодвинуть и, по-возможности, отделить друг от друга.

Править Рыссией Грише не нравится. Труд этот никакими материальными преимуществами не компенсируется, да и сами они, эти преимущества, приелись ему ещё с детства, с той поры, когда труда тяжкого в жизни его ещё не было, а все остальное было. Теперь же он ещё одно важное свойство привилегированного положения приметил — взгляд от него меняется на окружающий мир.

Папенька — особенно показательный пример. Умница. Отлично знает государство, трудами его почти два десятилетия крепшее. А уж политику международную как понимает — зависть берёт. Помощь и его и боярина Кикина просто неоценимы — они и держат в своих руках все нити дел страны, докладывая ему только о вопросах, выходящих за рамки рутины.

А вот только ни папенька, ни Борис Алексеевич не чуют той самой точки, куда в данный момент стоит приложить основное усилие, чтобы результат не только проявился скорее, но ещё и не требовал поддержки для сохранения достигнутого. Как-то страна для них вся на одно лицо, причём составлено оно, лицо это, по результатам сводов и сказок, что доносят главы приказов.

Вот, скажем, вечная недостача средств побуждает их искать возможности занять золота или за границей, или у здешних богатеев — купцов, менял, ростовщиков. Гриша же вместо этого печатает расписки (не своими руками уже, ясное дело) и влезает в долг к тем самым людям, ради которых он, по-существу, и затеял все эти перемены. С оглядкой, конечно. Но, во-первых, отдавать придётся без процентов. Во-вторых, заимодатели, чем больше сами постараются, тем скорее получат обратно то, что у них слегка нечестно отобрали на время. Ведь плоды их трудов, обложенные налогами, вернутся в казну. А тогда на выкуп тех самых расписок и могут быть истрачены. И, наконец, в третьих, не так уж велика вероятность того, что долг этот соберётся в одних руках и тогда кредитор в счёт его погашения, потребует чего-нибудь… недостойного. Но, если знать меру и прислушиваться к Селиму, что присматривает за делами казначейскими Гришиным оком, то бумажки эти просто ходят в обороте вместе с деньгами и даже немножко вместо них, потому что золотишко вместе с серебром копятся помаленьку в подвале на случай, если кому-то срочно потребуется звонкая монета вместо оттисков штампа. Но пока такого не случалось. Население и купечество для расчётов внутри страны расписки устраивают, поскольку в их надёжности ни у кого сомнений нет.