— В квартире есть терраса, — добавила она. — Она на верхнем этаже дома. Оттуда виден купол собора Святого Петра и другие достопримечательности, названия которых я даже не знаю.

— Терраса? — повторил он.

— Чертовски хорошая для Рима. Так сказал агент, а вряд ли римлянин способен соврать. Вы согласны?

— Ни на одну минуту не могу вообразить себе такого, — поддержал Питер и поднял бокал.

Пять минут спустя они вышли на улицу. Моника беспечно хихикала и не замечала медленно падающего снега. Горстка офисных работников пробиралась через глубокие хрустящие заносы. У Питера с собой имелась лишь небольшая, битком набитая сумка из черного полистирола, какие носят одинокие мужчины.

Он сунул руку в карман пальто, вытащил что-то из его глубины, расправил и стал натягивать на свою идеально слепленную седовласую голову.

Их взгляды встретились. У священника были умные быстрые глаза. Почему-то у него вдруг возникли сомнения относительно головного убора.

— Я выгляжу в ней как дурак, не правда ли? — спросил Питер, засовывая шапку назад в карман, словно уже передумал надевать ее.

Шапка была действительно глупая, в диснеевском стиле, из тех, что любят носить дети. Большие уши Микки-Мауса завязывались вокруг головы.

— Правда, — сказала Моника, взяла священника под руку и прижалась к нему. Они пробирались через глубокий снег мимо опустевшей пьяцца Навона по направлению к дому.

Слушая кашель моющегося Джанни Перони сквозь шум льющейся в ванной воды, Ник Коста рассматривал фотографии, полученные в магазине фототоваров, пытаясь разобраться в событиях последних шестнадцати часов. Расследование теперь сосредоточилось на человеке в черном, стоящем на ступенях фонтана. Он застыл в позе паука рядом с замерзшими дельфинами и выпускал смертоносный огонь из вытянутой вперед руки. Стараясь как можно лучше разглядеть эту стоящую вдалеке фигуру, легко забыть о том, что на сцене присутствовал еще один актер. Человек, находившийся в Пантеоне в момент их прибытия туда, тот самый, что проскочил мимо Косты, задев его, когда покидал похожий на пещеру зал, в котором под растущей грудой льда и снега таилась ужасная тайна.

Коста понимал, что необходимо собирать информацию о человеке в черном, чтобы узнать, какое место он занимает в истории, которой хотят поделиться с ними агенты ФБР. Однако не мог забыть второго игрока, странным образом оказавшегося на месте происшествия и чье присутствие там — помощник он или случайный свидетель? — требовало объяснения.

Ник старался припомнить свои ощущения от мелькнувшей мимо него в темноте тени, пытался следовать разумным наставлениям Фальконе: интервьюировать самого себя и не уклоняться от трудных вопросов. Он почти не разглядел человека, выскочившего в ту ночь из темного угла пространного холодного полушария. Фотографии Мауро не помогали. Коста просмотрел уже большую часть снимков, которые отражали все с момента их пребывания в баре и до последних минут у Пантеона. На самых важных фото Мауро удалось запечатлеть лишь смутные, неопределенные, призрачные тени, предстающие темными пятнами. Да и чего можно было ожидать? Как только они вернутся в квестуру, он передаст фотографии специалисту, однако внутреннее чувство говорило Нику, что ничего ценного здесь нет. Или того, из-за чего можно убить человека. Человек в черном, безусловно, все понимал.

Интервью с самим собой: Ник Коста знает, что видел только тени. Но есть и другие ощущения. Он закрывает глаза и пытается размышлять. Что-то вспоминается. Да, теперь он ясно видит этот миг, и очень странно, что память отодвинула его так далеко.

Когда бегущий бродяга коснулся Косты, произошло два события. Рука — маленькая, быстрая, ловкая — проникла в карман его куртки, как бы автоматически, по привычке ища там что-то.