Разумеется, Тимофей Васильевич не может скрыть своего изумления и досады, даже «некая досадительная изрече Стефану» (сквернословит в адрес игумена), но вскоре остывает, просит прощения у преподобного и отпускает Козьму-Кирилла.

Описанный эпизод с наречением мирянина новым именем без пострижения является в русской церковной истории уникальным. По крайней мере, такой вывод можно сделать, читая «Житие и подвиги преподобного отца нашего игумена Кирилла» Пахомия Логофета, где ни слова не сказано о том, что Стефан постриг Козьму в рясофор – первую степень монашества, когда нарекается новое имя без дачи обетов и благословляется носить рясу и клобук.

Таким образом, Стефан Махрищский подходит к делу творчески, избирая путь «благопотребной мудрости», не подвергает Козьму лишним испытаниям и чрезмерным духовным заботам, к которым тот еще не готов, а заодно оберегает от гнева могущественного родственника.

Дальнейшие события Пахомий Логофет описывает так: «Пошел игумен Стефан в монастырь Успения Пречистой, называемый Симонов, взяв с собой Кирилла, и там передал его в руки архимандрита той обители, Феодора именем, мужа великого в добродетели и разуме (архимандрит Феодор – племянник и воспитанник преподобного Сергия Радонежского, Стефан и Феодор были, безусловно, знакомы. – М. Г.), Феодор сразу же с радостью принял его и постриг его по-настоящему и дал ему то же имя – Кирилл».

Новоначальный инок становится келейником старца Михаила, «ведшего великую о Боге жизнь». Кирилл старается подражать подвижнику во всем, наблюдая «проходящую в длительных молитвах безгневную, исполненную трудами философскую жизнь его». Однако было бы ошибкой думать, что жизнь в монастыре безмятежна и совершенно лишена соблазнов и страхований. Может быть, впервые Кирилл сталкивается с тем, что называется дьявольскими кознями, потому как именно в кельи «невидимая брань» достигает наивысшего своего напряжения, оказывается наиболее суровой, даже свирепой и бескомпромиссной. Пахомий Логофет сообщает: «Случалось старцу Михаилу выйти из кельи, тогда Кирилл видел дьявола, принимавшего разные обличья, чтобы устрашить святого всякими чудовищными и страшными образами».

Единственным оружием в этом сражении оказывается молитва.

Преподобный Иоанн Лествичник, игумен Синайского монастыря, богослов и философ (579–649) научает иноков: «Не пустыня и мрачность места укрепляет бесов против нас, но бесплодие нашей души; иногда же это бывает промыслительно к вразумлению нашему… Кто сделался рабом Господа, тот боится одного своего Владыки; а в ком нет страха Господня, тот часто и тени своей боится… Когда злой дух приступает невидимо, тогда боится тело; а когда приступает Ангел, тогда радуется душа смиренного. Итак, когда мы по этому действию узнаем пришествие Ангела Божия, то скорее восстанем на молитву: ибо добрый хранитель наш пришел помолиться вместе с нами… бей супостатов именем Иисусовым; ибо нет сильнейшего оружия, ни на небе, ни на земле».

Избегая праздномыслия, которое является главной причиной зарождения греховных помыслов и собеседования с демонами, Кирилл специально просит накладывать на него самые суровые иноческие послушания. Как пишет Е. Е. Голубинский, «преп. Кирилл послан был игуменом на новое послушание в поварню. Продолжая с исполнением нового послушания упражнение в прежних подвигах, преп. Кирилл достиг теперь состояния слезной сокрушенности (если можно так выразиться): жарясь огнем поварни, он говорил себе: “терпи, Кирилл, этот огонь, чтобы сим огнем мог избежать тамошнего огня”, – и получил от Бога такое умиление, что не мог вкушать без слез самого хлеба и сказать одного слова. Слава преп. Кирилла, как подвижника, до того наконец возросла, что он решился сокрыть добродетель, которую имел под видом юродства и начал творить “некая, подобна глумлению и смеху”.