Кирилл остался один. О том, с какими трудностями столкнулся преподобный, мы можем судить по традиционно сдержанным комментариям хронографа: «Место же, где поселился святой Кирилл, находилось в глухом бору, в чаще, и не жил там никто из людей… святой же, как мы прежде сказали, выкопал в земле келью и в ней боролся против козней невидимого врага».

Если бытовые невзгоды жизни в земляной «куще» еще вполне могут быть усвоены современным читателем, то о «кознях невидимого врага» и страхованиях, которым подвергался отшельник, стоит сказать особо. Еще в келии Симонова монастыря в Москве новоначальный инок Кирилл, как мы помним, впервые подвергся нападению началозлобного демона, который именно стоящего на молитве монаха делает основным объектом своих яростных атак.

Евангельская история повторяется из века в век, из рода в род: «Тогда Иисус возведен был Духом в пустыню, для искушения от диавола, и, постившись сорок дней и сорок ночей, напоследок взалкал. И приступил к Нему искуситель и сказал: если Ты Сын Божий, скажи, чтобы камни сии сделались хлебами.

Он же сказал ему в ответ: написано: “не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих”.

Потом берет Его диавол в святой город и поставляет Его на крыле храма, и говорит Ему: если Ты Сын Божий, бросься вниз, ибо написано: “Ангелам Своим заповедает о Тебе, и на руках понесут Тебя, да не преткнешься о камень ногою Твоею”.

Иисус сказал ему: написано также: “не искушай Господа Бога твоего”.

Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их, и говорит Ему: всё это дам Тебе, если, пав, поклонишься мне.

Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, сатана, ибо написано: “Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи”.

Тогда оставляет Его диавол, и се, Ангелы приступили и служили Ему» (Мф. 4:1—11).

Описание поединка между отшельником и дьяволом, принимающим разные обличия, примеривающим на себя разные личины, является неотъемлемой частью структуры жития как литературного жанра. Именно жизнеописания преподобных (монахов, аскетов, отшельников) изобилуют подобными сценами. Достаточно вспомнить жития преп. Антония Великого и преп. Иоанна Лествичника, преподобных Феодосия и Исаакия Печерских, преп. Савватия Соловецкого и преп. Сергия Радонежского. Важно понимать, что речь в данном случае идет не столько о физических страданиях подвижника (хотя о них, разумеется, тоже), сколько о моральных переживаниях, духовных муках, имеющих метафизическое и даже психо-патологическое происхождение.

Преподобный игумен Синайского монастыря Иоанн Лествичник, опытный старец и духовидец, в середине VI века вооружает монашествующих учением «о рассуждении помыслов и страстей, и добродетелей», то есть знанием, позволяющим укрепить себя, не только пребывая в затворе, но и находясь в миру.

На рубеже IX–X веков преподобный Филофей Синаит, писатель и богослов, опираясь на воззрения святого Синайского игумена, идет дальше и выдвигает пять степеней «мысленной брани» – прилог, сочетание, сложение, пленение и страсть, то есть разлагает помысел на составные части, наполняя таким образом глубоким содержанием каждый поступок христианина, заставляя его задуматься над каждым своим умственным движением, над каждым своим шагом.

Наконец, на рубеже XV–XVI веков один из выдающихся подвижников Русской Фиваиды на Севере преподобный Нил Сорский, вдохновленный трудами синайских старцев, пишет «Устав о скитской жизни», по сути, первое русское аскетическое сочинение, в своем роде духовный манифест, в котором анализирует каждую из пяти Филофеевых степеней, являющихся ступенями лестницы – лествицы преподобного Иоанна, автора трактата «Лествица райская, Скрижали духовные».