Уля не могла не восхититься собеседницей. Собираетесь входить, надо же. А ведь Уля не сказала «да».

— Я расскажу вам все, что вы захотите знать, — продолжила мама Захара. — Но, прошу меня извинить — не сегодня. Сегодня и в самом деле у меня был непростой день. А вот через неделю, в субботу, я приглашаю вас в гости. На кофе и мой фирменный яблочный пирог. А вы пока подумаете обо всем, что я вам предложила. Договорились?

Ульяна, словно завороженная, кивнула. Значит, кофе она все-таки попьет. Но через неделю.

***

Кофе и фирменный яблочный пирог в следующую субботу отменились. Случился форменный форс-мажор. А ведь ничего не предвещало. Вечером в пятницу Уля сидела перед телевизором, смотрела сериал в компании вонючей зеленой маски из водорослей на лице. И тут — подал голос телефон. Точнее — приложение домофона на нем. А когда Ульяна смартфон взяла и разблокировала, на экране красовалось лицо Захара. На то, чтобы осознать, что Захар там, внизу, у ее подъезда звонит в домофон, у Ульяны ушло неприлично много времени. А потом она пискнула, нажала на кнопку открытия подъездной двери и помчалась в ванную — смывать водоросли.

Захара она встретила всклокоченная, с мокрыми у висков и надо лбом волосами, с дико колотящимся сердцем. Кто так делает, Захар Мелехов?! Хоть бы предупредил!

Он шагнул через порог, закрыл за собой дверь. И они замерли оба. Замерли и молчали.

Ульяна не могла на него насмотреться. Загорел. Сильно загорел, прямо заметно. А волосы, наоборот, выгорели и посветлели. Похудел — тоже заметно. И глаза… серые глаза на загорелом лице выглядели как-то иначе. Ярко. Очень ярко.

Хрипло выдохнув, Захар резко притянул Улю к себе и сжал. Не обнял, а именно сжал. До боли, как будто даже до хруста. А Ульяна, чувствуя силу и давление его рук, слыша, как часто и надсадно он дышит, как крепко прижимает к себе, вдруг ясно ощутила, что не была никогда раньше так счастлива в своей жизни. Ни-ког-да.

И ее никогда так не целовали. Никто и никогда. Когда Захар разжал руки, он принялся ее целовать. Все ее лицо — начиная со лба и заканчивая подбородком. А потом все же добрался до губ — и тут у Ульяны натурально подогнулись колени, и если бы не Захар…

Она всегда думала, что «потонуть в ощущениях» — это такой литературный образ, не более. Оказывается, в жизни тоже можно потонуть не в воде. А в том, как касаются твоих губ горячие и чуть шершавые мужские губы. Касаются невесомо и быстро, потом прижимаются сильно. А потом язык раздвигает твои губы, скользит внутрь, соприкасается и переплетается с твоим и… И до звона в ушах. До слабости в коленях. До ощущения желе и, одновременно, жара во всем теле. И только плечи его под твоими ладонями дают ощущение опоры. Он весь сейчас — опора и смысл твоей жизни.

Как же я скучала, господи…

Захар подхватил ее на руки — и даже тень мысли о том, что

Ульяна не та женщина, которую можно носить на руках, не промелькнула у нее в голове. Держи меня. Не отпускай меня.

Одежда исчезла каким-то чудом, не иначе. Потому что Ульяна совершенно не помнила, как они раздевались. Только руки его на своем теле отчетливо ощущала. Жадные, горячие ладони, которые в одно непрерывное движение огладили ее всю — плечи, грудь, живот, бедра. И стремительно нырнули между.

***

Влажная. Уже влажная и готовая. Да как тут сдержаться?!

Невозможно.

Он и так сорвался вопреки всему — выкроил два дня. И так практически за шиворот заставил себя сначала заехать домой, помыться, переодеться, побриться, черт возьми — зарос, как леший! И все это время думал, представлял, фантазировал!

А тут она такая… Домашняя. Без этого дурацкого делового костюма, в мягком уютном трикотаже, золотые волосы вольно заплетены в косу.