Гром рокочет в болотах.
В сумерки царевич почиет с миром.
Царевич Чингин, любимый, хоть и недужный, сын Хубилай-хана, нетвердо
поднялся с кушетки в эбеновом шатре и дал знак погонщикам слонов помочь
ему сойти на землю. Сын и его царственный отец встали лицом к лицу у
носилок меж двух лохматых пони, где покоилась Спящая Красавица.
- Постой, отец, - повторил Чингин. - Я не могу допустить, чтобы ты
рисковал собой... и империей.
- Значит, ты согласен с молодым По-ло, что обнять ее опасно? - вопросил
Хубилай. - Но как мне тогда разбудить мою невесту? И как узнать ее тайны?
- Я поцелую ее, отец, - ответил Чингин. - Ибо красота ее тронула и мое
царственное сердце. Я теперь близок к смерти. Очень близок. Жизнь, каждый
ее день, не приносит мне ничего, кроме боли. Ты позвал меня встретить
лучезарную госпожу в надежде, что она меня вылечит. Так давай попробуем.
Мой царственный поцелуй разбудит ее - тогда и станет ясно, лечит она или
убивает.
- Прекрасно, сынок, - кивнул Хубилай. - Я останусь в стороне и позволю
действовать тебе, ибо ты мой наследник. Истинная правда и то, что не след
мне опрометчиво рисковать Монгольской империей. И то, что больше всего на
свете меня заботит твое слабеющее здоровье. Вид спящей госпожи дал тебе
силу обратиться ко мне как подобает истинному правнуку великого
Чингис-хана. Может статься, прикосновение к ней восстановит и твои
телесные силы. А если она предпочтет твои юные объятия моим, что ж,
значит, на то воля Господа - того, что зовется степными кочевниками
Тенгри, а катайской знатью - Тянь и которому безразлично, под каким именем
вершить наши судьбы.
Все замерло в пахнущем осенью лесу. Даже ветер стих. Музыканты бодро
заиграли монгольскую свадебную песнь - а царевич Чингин медленно опустился
на колени и нежно поцеловал лучезарную Спящую Красавицу в губы. Время,
казалось, свернулось кольцом в сине-фиолетовой пустоте подобно извечному
змею, ухватившему себя за хвост. Время, казалось, замерло на какое-то
бесконечное мерцающее мгновение...
Наконец Чингин взглянул на отца и сказал:
- Теперь мне гораздо лучше.
А потом распростерся на земле в глубоком, скорее похожем на смерть,
обмороке.
Но Марко видел, что лицо его давнего друга не было искажено привычной
гримасой страдания. Лицо это разгладилось. Теперь царевич Чингин спокойно
и ласково улыбался. И лучезарная Спящая Красавица тоже, казалось,
улыбается...
Все молча опустились на колени. Придворные лекари, обследовав пульсы
Чингина, объявили, что царевич все еще жив, но уже не очнется - так
постепенно и будет угасать до мирной кончины. |