Изменить размер шрифта - +
.."
   Затем  следовали   советы   императорских   военачальников,   людей   с
непосредственным, практическим опытом: "Наикратчайший путь  в  Мо  или  Ло
(или в любой другой мятежный район) ведет по узкой тропе через  колдовское
болото и зачарованный лес, и его должно избегнуть".
   Неизменное решение в отношении  мятежа  заключалось  просто-напросто  в
том, что мятеж должен быть подавлен. И с этим неизменным решением  великий
хан неизменно был рад согласиться. Затем, столь  же  неизменно,  следовала
финальная сцена - та самая, что не переставала завораживать Марко.
   Призывались чародеи в темно-бордовых  халатах,  пред  которыми  тут  же
ставился обязательный вопрос: "Придет ли к воинству великого хана, который
также Сын Неба, победа?" Слово "поражение" в таких случаях никто  даже  не
упоминал. Дурной знак. Дурной и опасный знак.
   Ламы  и  шаманы,  подобно  всем  прочим  колдунам  и   оракулам,   были
беззастенчиво многословны. Ведь ни один оракул в мировой  истории  никогда
не ответил просто "да"  или  "нет".  Но  все  же  в  конце  концов,  после
длительных  песнопений  и  плясок,  махания  кадилом  и  нудного  зудения,
верховный шаман, чьи волосы были стянуты в  аккуратный  узел  на  затылке,
выступал вперед с двумя любопытными бледно-золотистыми жезлами. Издав  для
начала  невнятный  вопль,  он  затем  заявлял,  что   один   жезл   служит
Хубилай-хану, великому хану ханов, который также Сын Неба.
   - А вот этот ничтожный жезл, - голосил он,  потрясая  палкой,  которая,
судя по гибкости, была сплетена  из  тростника,  -  этот  служит  негодным
бунтовщикам - негодным, низким и подлым!
   Чтобы подчеркнуть всю низость и подлость ничтожных  бунтовщиков,  шаман
тут же совал жезл в открытое бронзовое кадило и пачкал его  пеплом.  Затем
бросал второй жезл на землю и наклонялся, чтобы аккуратно  положить  рядом
первый.
   А потом,  разведя  тощими  руками,  отступал  назад.  Тут  нечто  вроде
неумелого оркестра начинало играть на весьма подозрительных  инструментах:
гулких глиняных мисках вместо барабанов, связках оленьих  копыт,  свистках
из  свежего  тростника,  нанизанных  на  проводки   кусочках   железа.   И
поразительно было, как все это музыкальное безобразие вдруг превращалось в
отчетливый шум сражения. Марко слышались выкрики воинов, топот несущихся в
атаку коней, бряцание оружия...
   Но то чудо, что слышали его уши, не шло ни  в  какое  сравнение  с  тем
чудом, что видели его глаза. Ибо  неведомо  как,  но  золотистый  жезл  из
сплетенного тростника, гибкий и податливый, - жезл  Хубилай-хана  -  будто
сам собой корчился, принимая форму человека, потом облик  коня,  а  когда,
наконец, замирал... Боже милостивый! Да  это  же  вооруженный  всадник  на
боевом коне!
   Итак: бледно-золотистый жезл.
   И: жезл, выпачканный в пепле.
   Кто, кто тогда мог сказать, сколько они уже бьются?
   Они бились.
Быстрый переход