|
Но ежели Михаил, как и прежде, Владиславу на верность присягнет, то быть меж ними империуму. И станет Михаил королю Владиславу первым другом и помощником. Нынче вон шведы под Новгородом и Псковом царю досаждают, ну а коли примет Михаил царство из рук короля Владислава, то заедино против шведов пойдут. А так как шведские земли по закону тоже королю Владиславу подвластны быть должны, то когда поход сей победой завершится, империум новый превыше всех иных европейских держав будет. — Завлекательные письмена, — покачал головой Пожарский. — Не мне о том судить. Да только родич мой как есть заверил, что Михаил на такое дело ни за что не согласится. — Потому и сталось как по — писаному. Ладно. — Пожарский положил руку на плечо соратника. — Как минет три месяца, жду тебя на своем дворе. Лети, сокол, да не настигнут тебя вражьи стрелы. Начало мая 1924 Городок, вернее большое село, Елчаниново располагалось в десяти верстах от железной дороги. Быть может, черкни карандаш неведомого инженера — путейца чуть левее, и стало бы оно волостным центром. Но не судьба — так и приходилось возить на станцию подводами мясо и колбасы из городских коптилен, кожаную обувь и свечи местных фабрик, да зерно с паровых мельниц. Дорога к «железке» с утра по будням всегда была забита телегами, и автомобиль начальника милиции то и дело сигналил, пугая лошадей. Наконец дребезжащий латаный авто выехал на центральную улицу Елчанинова, с недавних пор сменившую название Александровская на более уместное — Третьего Интернационала. — Вот что я тебе скажу, Судаков, — разглядывая кресты на колокольне Борисоглебского собора, небрежно бросил начальнику милиции представитель волостного ГПУ по фамилии Гуц, — прислали вы в центр бумагу — мол, собрание горожан единодушно просит сменить старорежимное название вашего села на гордое имя «Парижская коммуна». Что сказать, я поддерживаю такое начинание. В самом деле, кто таков есть этот Елчанинов? Небось помещик местный? — Воевода, — не прекращая крутить баранку, пояснил начальник милиции. — Я когда в реальном училище обучался, нам поп рассказывал, что еще при царе Михаиле Романове воеводу с отрядом против татар послали, вот он на высоком берегу нашей Стуженки поставил острожек. А из него после и городок вырос. Сам Елчанинов здесь в бою погиб. — Да как бы то ни было… Воевода — тот же помещик! Вы же должны отрясти прах его со своих ног, если желаете идти в новый мир. — Ясное дело, желаем. Кто же не желает? — Это ты, Судаков, глупость сейчас брякнул. Расслабился, бдительность утратил. Много кто не желает! А вот ты хоть и не совсем еще коммунист, но по натуре своей большевик, ответь мне, куда ваша партийная организация смотрит? Отчего над всей округой это паучье семя, — проверяющий ткнул пальцем в кресты, — своими пыточными орудиями сияет? — Ну так… Повелось… — Я ж говорю — бдительность потеряли. Рано вы на такое высокое звание замахнулись! Какая уж тут Парижская коммуна? Разве может быть этакое позорище при Парижской коммуне? — Исправимся, — вздохнул Судаков и тут же притормозил у тротуара единственной в городе мощеной улицы, чтобы поздороваться с молодой женщиной. — Доброго дня, Таисия Матвеевна! Как здоровьице? — Благодарю вас, Петр Федорович. — Женщина улыбнулась как — то особенно мягко, так что видавший виды гэпэушник нахмурился и мотнул головой — что за наваждение? — Как Варька моя? — Варвара — очень способная девушка и очень старательная. Сегодня у нее — «отлично». — За «отлично» благодарствуйте! — Начальник милиции приподнял шоферскую кожаную кепку и улыбнулся, поглаживая кавалерийские усы. |
