Я взглянул на Рэйчел за столом. На ее лице была ухмылка до ушей. Она действительно наслаждалась этим. Действительно была рада хоть раз видеть меня в качестве негодяя.

— Ты вел себя ужасно, — продолжала мама напряженным, сдавленным голосом. — Мы с твоим отцом даже не представляем, как тебя наказать. Но тебя следует проучить, чтоб ты навек зарекся разговаривать с людьми в таком тоне.

— Он и мне нагрубил! — вставила Рэйчел.

Мама закусила губу.

— Да. Потом ты пошел наверх и был груб со своей сестрой. Ты не одумался. Тебе нужно было и ее оскорбить.

Придется сказать ей правду. Выбора не оставалось. Придется сказать ей о том, как меня контролирует Слэппи.

Иначе она решит, что я становлюсь каким-то монстром.

Я сделал глубокий вдох и начал:

— Мам, я должен тебе что-то сказать…

Вот все, что я успел произнести, когда услышал в голове отрывистое чириканье.

Комната накренилась. По кухне заскользили тени. Потом все снова сделалось ярким. В голове появилось какое-то странное чувство…

О НЕТ! Что я сейчас наворочу?

26

Я оцепенел.

Мама смотрела на меня.

— Джексон? Что ты хочешь мне сказать?

— Э-э… — Я замялся. Затем слова сами собой выплыли откуда-то из глубины моего сознания. — Я лишь хотел сказать, что твоя рожа похожа на то, что я выудил из мусоровоза.

— Что? — выдохнула она. Руки ее сжались в кулаки.

— Впрочем, никому нет дела до твоей рожи, потому что от тебя зверски разит, — продолжал я.

Мамины глаза полезли на лоб. Ее рот был открыт, но оттуда не вырывалось ни звука.

— Джексон, заткнись! Что с тобой такое? — вскричала Рэйчел.

Я развернулся к ней.

— Слушай, я сочинил тебе песенку, — сказал я. — Она идеально тебя описывает. — Я набрал в грудь побольше воздуха и захрюкал: — Хрю, хрю, хрю-хрю-хрю! Только не вешай нос, — продолжал я. — Ты не жирная свинья. Ты всего лишь гадкая волосатая свинья.

Откинув голову назад, я зашелся смехом.

— Джексон, прекрати! — завопила мама. — Ничего больше не говори. Я серьезно. Ни слова больше.

Я кивнул. Я сложил пальцы и провел по губам, словно застегивая их на молнию.

— Так-то лучше, — сказала мама. — Нам нужно понять, что с тобой не так. Не уверена, что могу отпустить тебя в школу в таком состоянии.

— Он спятил, — сказала Рэйчел. — Вчера вечером он мне сказал, что это болванчик вынуждает его говорить гадости.

Мама сощурилась на нее:

— Болванчик? Это безумие. Как может болванчик заставлять его говорить такие ужасные вещи?

Рэйчел ухмыльнулась. Она слишком уж наслаждалась происходящим.

— Он говорит, что болванчик живой, — сказала она маме. — Говорю же, он кукушечкой поехал.

Мама издала долгий вздох. Ее руки были по-прежнему сжаты в кулаки. Я видел, как она встревожена.

Но что я мог сделать? Я собой не управлял.

Я подошел к столу и забрал у Рэйчел миску с хлопьями. После чего нахлобучил ей на голову.

Рэйчел завизжала.

Я полюбовался, как густые комки хлопьев сползают по ее волосам и щекам.

Мама схватила меня за плечи.

— Ну все, это была последняя капля! — Она толкнула меня к двери. — Марш в свою комнату, сейчас же. И чтоб оттуда ни ногой.