— Почему же?

— Мне казалось неловким говорить о любви у постели умирающего. К тому же Берта, может быть, не стала бы слушать меня.

— В таком случае, надо было обратиться к матери.

— Я ждал, но теперь ты знаешь, какая причина заставляет меня молчать.

— Та, что тебе не дали этого места?

— Да.

— По-моему, ты поступаешь совершенно несправедливо. Ты зарабатываешь достаточно денег для того, чтобы обеспечить молодой женщине безбедное существование; к тому же я уверен, что твое будущее — блестяще. Нечего колебаться, объяснись!

— А если меня не любят? — со вздохом прошептал Этьен.

— Это невозможно.

— Ты судишь о других по себе.

— Нисколько. Мадемуазель Берта не могла не оценить тебя, не могла не почувствовать к тебе по меньшей мере дружбы. А от такой дружбы до любви — один шаг. Без сомнения, бедняжка видела в жизни только огорчения и не может не быть признательной за любовь человеку, который дает ей спокойствие и счастливое будущее. Не бойся, ты будешь счастлив.

— Ты в самом деле думаешь, что счастье для меня возможно?

— Если бы я сомневался, то сомневался бы также и в моем счастье, потому что наша участь с тобой совершенно одинакова. Теперь ты влюблен, и я также, и надеюсь, что в тот день, когда Изабелла де Лилье станет моей женой, ты дашь свое имя мадемуазель Берте Монетье.

По мере того как Анри говорил, физиономия Этьена становилась веселее и на губах появилась улыбка.

Он схватил за руку маркиза и с жаром пожал ее.

— А! — воскликнул он. — Ты истинный друг!

— Разве ты сомневался?

— Нет, но ты лишний раз доказал мне это. Я чувствую, что снова возрождаюсь.

— В добрый час! — воскликнул Анри. — Наконец-то я вижу тебя таким, каким привык видеть!

Затем, переменив тон, спросил:

— У мадемуазель Берты есть другие родственники, кроме матери и брата?

— Нет, мадам Монетье вдова уже двадцать лет и носит траур по мужу, которого обожала.

— И сын должен умереть?

— Да, чтобы спасти его, я делаю все возможное, но мне едва удалось смягчить хоть немного страдания несчастного.

— Ты говорил, что он — единственная поддержка матери и сестры?

— Да, он был главным механиком в одной из лучших механических мастерских Парижа и, без сомнения, занял бы со временем место среди наших знаменитых ученых. Его смерть будет громовым ударом для бедной женщины.

— Она ожидает этой смерти?

— Я не имел мужества сказать им, как близка катастрофа, но оставил очень мало надежды.

— Я жалею их от всего сердца. К счастью, ты у них остаешься и будешь им советником, поддержкой, спасителем!

— Да, если Берта даст мне на это право, — прошептал доктор.

— Не забывай, пожалуйста, что ты можешь вполне рассчитывать на меня. Кредит моего отца и мои средства в твоем распоряжении.

— Благодарю, друг мой, благодарю, но теперь прощай.

— До скорого свидания.

— Да, до скорого свидания.

— Ты будешь говорить мне, в каком положении дела?

— Даю тебе слово.

Молодые люди расстались.

Анри пешком пошел через площадь Карусель, а Этьен сел в проезжавший мимо фиакр.

Мадам Монетье, или, лучше сказать, мадам Леруа, жила со своими детьми в маленькой квартире на третьем этаже скромного дома на улице Нотр— Дам-де-Шан, в Люксембургском квартале.

Квартира состояла из четырех комнат: столовой и вместе с тем гостиной, двух спален и кухни.