Посредине двора – два мужика. Оба кряжистые, широкоплечие, бородатые – настоящие таежники. Один с носом, похожим на багровый набалдашник, второй – с кустистыми бровями, под которыми прячутся озорные глаза. Будто по команде, мужики перестали разговаривать, уставились на незнакомца, разгуливающего по заимке.

Независимо помахивая сорванной веткой – не то отгоняя комаров, не то дирижируя одолевающими его мыслями, Тарас Викторович направился к указанной конюхом избушке.

Почта размещается в двух комнатах. Первая – «операционный зал» – разделена дощатой перегородкой на два помещения: для посетителей и для почтовиков. В открытую дверь, ведущую во вторую комнату, виден телетайп, за которым с вязанием в руках лениво позевывает толстая, немолодая телетайпистка. За окошечком, выпиленном в перегородке, сидит, разгадывая кроссворд, симпатичная, курносая молодуха.

– Мне бы послать телеграмму, – стеснительно улыбнулся Добято.

– Можно и телеграмму, – невесть чему засмеялась женщина. – Не успели приехать – докладаете. Наверно, жинка ревнючая, держит мужика на коротком поводке… Удивляетесь? Зря. Весь поселок талдычит: приехала комиссия трясти дядю Серегу. Бабы у нас – самые настоящие сороки: не устают трещать.

О том же предупреждал словоохотливый прапорщик. Понятно, в таежном захолустьи ничего не скроешь – все на виду. Ибо здесь живут не только газетными новостями и кинобоевиками – развлекаются слухами да сплетнями. Мужик согрешил с жинкой соседа – тема на добрую неделю. Упившигося трудягу привалило спиленным деревом. Соседка родила двойню…

Отказываться, на ходу придумывать другую причину появления на почте – не только бесполезно, но и вредно.

– Да, я, действительно, приехал с комиссией. А кто такой дядя Серега?

Очередной всплеск беспричинного смеха. Ему вторит выглянувшая на шум телетайпистка – выплевывает смешинки, будто откашливается. Вязание небрежно брошено на столик – появилось более надежное средство от скуки.

– Значитца, приехали проверять отряд, а его командира не знаете? Вот это учудили! Дядя Серега – подполковник Порамонов… Его жинка кажный день письма отправляет полюбовникам…

– Одумайся, баба! – неожиданно озлилась телетайпистка. – Какой мужик полезет на эту сухую ветку? Разве – спьяна. Сыночку пишет подполковничиха, тот в Уссурийске проживает…

Пришлось сыщику тоже посмеяться. Конечно, сдержанно, не взахлеб. Мужик – не баба, ему не положено изливать эмоции. Таежницы мигом распознают позорное легкомыслие, сегодня же вечером обсудят и… осудят.

– Поскореича пишите свою телеграмму, – отсмеявшись, женщина положила перед посетителем телеграфный бланк. – Через полчаса Борька поедет в район – захватит.

– Как это захватит? – удивился Тарасик, хотя ему все было ясно. – Я думал – прямо отсюда, – кивнул он на молчащий телетайп.

– Ошиблись, господин хороший, наш аппарат свое откукарекал. Телеграммы возим в район, а уж оттуда отстукивают по адресам… Да и к чему здесь телеграф – одна забота. Письма – другое дело, солдатики пишут маменькам да папенькам, а телеграммы – одна в неделю, не больше. Да и то – в отряд. Тому же прапорщику Толкунову. Что срочное – лесничий по рации сообчает…

Добято не торопился заполнять поданный ему телеграфный бланк, вернее – не собирался этого делать. Поздравлять некого, докладывать об успехах и ошибках рановато – пока ни тех, ни других. Он внимательно вслушивался в болтовню соскучившейся в одиночестве почтарки. А та стрекотала, посвящая незнакомца в блуждающие по распадку сплетни.

– Не знаешь, что писать? – высунулась она из окошка и с любопытством заглянула в девственно чистый бланк.