Добято привычно взбодрил густые усы, огладил лысину и решительно направился к избушке, где скорей всего должно располагаться управление лесничеством. Старомодные приметы – налицо: давно не крашенный щит с портретами передовиков, такой же, как над входом в штаб отряда, выцветший флажок. И главное – высоченная антенна.

Увы, на двери – замок. Видимо, лесничий отправился в поездку по подведомственным лесоучасткам, работнички воспользовались его отсутствием и разбежались по домам.

Погулять пару часиков по поселку и снова заглянуть? Нет, это не выход, вдруг начальство умотало в самый дальний поселок? Обидно терять дорогое время.

Сыщик беспомошно оглядел окружающие избушки. Будто лесничий никуда не уехал – затаился от настырных просителей.

Два бородача попрежнему торчали в центре двора, с любопытством следили за маневрами незнакомца. Пересмеивались, перебрасывались короткими фразами, начиненными далеко не дамскими выражениями.

– Не знаете, когда появится ваш начальник? – подошел к ним Тарас Викторович. – Хотелось бы с ним поговорить.

– Ежели о порубке, мать её под подол, зря стараешься. Без поллитры разрешения не получишь, – со знанием дела пояснил носатый. – А у тебя, как вижу, ни бутылки, ни стакана, – прозрачно намекнул он на плату за услуги.

– Ну, что до спиртного – недолго сбегать… Но я не о порубке хочу потолковать. У друга в Хабаровске – день рождения, поздравить нужно. Хотя бы по лесниковой рации.

Бровастый мужик захихикал.

– Одна баба так напоздравлялась – тройню родила… Сразу видно антиллигента. Ведь ты, паря, с комиссией приехал трясти Серегу? Вот и потряси – у него прямая связь имеется.

Кажется, весь лесной поселок бурлит слухами о приехавшей комиссии. Откуда? Ответ – однозначен: прапорщик пооткровенничал с сожительницей, та – с двоюродной сеструхой, соседками, те – с мужьями либо с полюбовниками, мужья и полюбовники – с собутыльниками. И – пошло поехало.

Знакомая цепочка! Через такие же в других местах Добято получал самые интересные, и, главное, нужные сведения.

– Сами должны понимать, не хочется одалживаться у подполковника. Звонок предстоит неслужебный, частный.

– Говоришь, неслужебный? – ощерился носатый, вытирая грязным платком свой «набалдашник» и выставляя на обозрение испорченные зубы. – А у Родиона радиостанция, что, частная? Да наш лесничий близко к ней никого не подпущает, бережет почище, чем девка невинность… Позавчерась у нашего конюха баба никак не могла разродиться, дак Родион, кол ему в задницу, не позволил врачебный вертолет из Хабаровска вызвать. Пришлось Миколе на тряской телеге везти роженницу в район… А ты говоришь – проздравить… Так баю, Митроша?

– В самый цвет попал, Афонька. Родион поперек дверей ляжет, а к дерьмовой своей рации никого не подпустит… Вот ежели токо мы с тобой его попросим, – многозначительно намекнул он ещё на одну, оплачиваемую, услугу.

Судя по всему, мужики гонят чистейшую правду, подумал Добято, придется не терять времени зря – отставить лесную радиостанцию. А вот с водителем Борькой, почтаркой Светкой и дородной сожительницей Серафима – Евдокией не мешает разобраться…

16

Несмотря на заверения командира, старший лейтенант Сомов не был уверен в детективных способностях прапорщика. Подумаешь, какое то юридическое образование и опыт работы в уголовке! Один только выпирающий животик и туповатая физиономия «следователя» доказывают абсолютную непригодность его к выполнению сыщицких обязанностей.