|
Великий воин, грозный громило, Андрей Апанасович Прокидько не удержался, забыв о гордом мщении, тоже обхватил богоданную свою жену, и они, сгребшись в неистовом объятии, теперь уже вместе выли, облегчаясь горестной сладостью всепрощения. Коляша отсыпал из баночки табаку на подоконник, отломил от коробка корочку со спичками - все это добро на всякий случай оставил ему друг Жора, дай Бог моряку доброго пути, не раз уж табачок пригодился Коляше,- и тихо вышел из хаты. Над землей стояла темная, мирная ночь. Над хатой Прокидько горели яркие украинские звезды, за войну хата сдвинулась не только папахой, но и всем корпусом шатнулась под гору. Утром Коляша попросил лейтенанта отправить его куда-нибудь в другое место - служба в комендатуре не подходит ему, он не годился для нее - слишком мягок сердцем. Лейтенант внимательно посмотрел Коляшины документы, покачал головой: - Ну и помотало тебя! Покоя охота? Мне тоже. Со львовской пересылки самовольно рванул? - Так. - А напарник где? Без напарника нынче не бегают, да еще со львовской пересылки, на всю землю знаменитой... - Домой уехал. - Вот дурак! Без демобилизационного листа его ж загребут и в тюрьму посадят. - Не посадят. Он припадочный. - А-а. Ты вот что, победитель, отправляйся к Старокопытову на пересылку. И замри! Понял? Замри! Япошек скоро расхлещут, и конец, совсем конец! Понял? У Старокопытова отсидеться подходяще. У него порядок. Хотя сам он чудо из чудес. Ну, да увидишь. И Коляша увидел капитана Старокопытова. Он самолично просмотрел его документы, затем Коляшу обмерял взглядом, будто портновской лентой, и сказал: - В карантин! В чистилище! И смотри у меня! - и вперился в Коляшу глазами, которые в народе точно называют - буркалами. Это была первая пересылка, первый порядочный резервный объект, где много соответствовало тому военному идеалу, который давно существует в воображении советских военных спецов-идеологов, в советском искусстве и в литературе, но на самом деле его не было и нет, потому что сами спецы-идеологи находятся вдали от нужд и бед армии, они жируют и барствуют, как и генералы всех времен и наций,- на отдельных хлебах, пользуются особым положением и благами, считая, что так оно и быть должно, так если не Богом, то высшим командованием определено: одним - казарма, шишки да кашка, другим - особняки, дворцы, паек с дворцового стола и яркие лампасы, звезды на погонах жаркие, слава и обожествление на все времена. Лучше всех об этом почти двести лет назад сказал лихой герой и поэт Денис Давыдов в коротком стихотворении с длинным названием: "Генералам, танцующим на бале при отъезде моем на войну. |
