|
Битый, чуткий фронтовик почувствовал перед собой человека, с огромным усилием открыл один глаз, попробовал разомкнуть второй, попытка не увенчалась успехом. - Налывай, хлопче! - хрипло произнес Прокидько. Коляша налил, выбрал несколько грушек из фруктовой мешанины в тазу и, понюхав кружку, зажмурившись, выпил. - Мэни тэж налий.- Коляша уставился на старшину.- Ни похмэлывшись, вмэрэть можу,- пояснил Прокидько. Держать кружку Прокидько мог уже только двумя руками и, стукая посудиной о зубы, со стоном высосал жидкость, после чего сыро кашлял, болтая головой из стороны в сторону. - Тютюн кончився. Закурыть дай! И ахтомат у кут поставь. Ты шо, воювать прыйшов? Знайшов врага! - пытаясь усмехнуться, старшина покривился ртом.- Дэ воював? Коляша сказал где. Старшина долго молчал, затягиваясь от цигарки и щурясь. - Двадцать четвэртый? А я двадцатого року, у кадровой начав, на граныце - яки мои рокы тэж? Седеть начав у сорок пэршэму роци. Як товарищу Кирпонос нас кынув, а сам застрэлывся, мы з червоноармийцив у побирушек, у шакалив прэвратилысь...- По щетине Прокидько катились и падали в таз крупные слезы.- Налый! - встряхнулся старшина, утирая ладонью лицо и показывая на жбан,- ще трохи... Гость налил, и вояки сделали по братскому глотку. - О-ох, що мы пэрэжылы, хлопэць! Що мы пэрэ-жылы!..- короткое рыдание, похожее на кашель, сотрясло обвялое тело старшины Прокидько: Не в силах дальше говорить, он тыкал в глаза кулаком, измазанным соком вишни.- А воны тут! Воны тут... - Андрий Апанасыч, я схожу за женою? - Коляша начал робкую разведку словом. Прокидько ничего ему не ответил, ниже и ниже опускал он голову, и остатные слезы, застрявшие в щетине, копились в морщинах, затопляли лицо. Коляша вышел в темную уже улицу и сразу почувствовал напряженные глаза и уши по всей оробело притихшей Тюшке. - Давай жену! Быстро!..- скомандовал Коляша во тьму. Из-за тынов, кустов и дерев метнулась армия доброхотов в известную всем хату или в сарай, где хоронилась изменьщица. Через минуту, чуть не сшибив Коляшу, подбирая на ходу волосы, повязывая хустынку, стряхивая сор и солому, мимо промчалась женщина и, рухнув через порог хаты, протягивая руки, на коленях поползла к мятежному "чоловику". - Андрюшечку-у!..- кричала она.- Коханый мий! Та вбый ты мэнэ, як суку послидню, вбый, шоб тики тоби лэгше було... вбый!.. Вбый!..- и обхватила седую голову, целовала, ела, клевала ее и кричала, кричала, слова не складывались, женщина выла дико, смертно, будто раненая, одинокая волчица в студеном поле. Великий воин, грозный громило, Андрей Апанасович Прокидько не удержался, забыв о гордом мщении, тоже обхватил богоданную свою жену, и они, сгребшись в неистовом объятии, теперь уже вместе выли, облегчаясь горестной сладостью всепрощения. |
