Уислон и Памела спустились вниз, а я отскочила в сторону, надеясь, что они не заметили меня. Нужно было войти в квартиру и закрыть дверь. Но теперь я не могла этого сделать, не обнаружив своего присутствия. Поэтому я замерла, наблюдая за тем, как Памела обвивает шею Уилсона руками и приподнимается на цыпочки, чтобы запечатлеть на его губах быстрый поцелуй. Я отвернулась. А следовало бы посмотреть, чтобы раз и навсегда убедиться, что это она девушка его жизни. А я соседка. Проект. Прихоть? Я понятия не имела кем прихожусь Уилсону.

— Увидимся в субботу? — спросила Памела.

Ответа Уилсона я не услышала, так как была слишком занята отпиранием двери. Я решила, что мне плевать, обнаружат они, что я здесь, или нет. Я захлопнула за собой дверь. Когда спустя несколько минут в нее постучали, я предпочла не обращать на стук внимания. Это мог быть только Уислон, а его присутствие только усугубит мое состояние. Но я была девушкой. И парень, который мне нравится, сейчас стоял по ту сторону двери. В общем, я открыла.

— Привет, — радостно поздоровалась я, словно не видела того, что только что произошло. Уилсон, отнюдь, не выглядел как человек, который наслаждается поцелуем на ночь. Он был слегка расстроен. И слегка встревожен. Я постаралась не придавать этому значения.

— Привет, — мягко ответил он. — Я могу поговорить с тобой минутку?

— Конечно. Mi casa es su casa (прим. переводчика — Мой дом — твой дом)… в буквальном смысле этого слова. — Я развернулась и прошла вглубь своей квартиры, чувствуя его за своей спиной.

— Камилла только что ушла? — многозначительно спросила я. Когда Уилсон не ответил, я подняла взгляд и вопросительно посмотрела на него.

— Камилла? — усмехнувшись спросил он, скрещивая руки. — Ты спросила, ушла ли только что Камилла?

— Неужели я так сказала? — нахмурилась я.

— Да. Ты назвала Памелу Камиллой.

— Хм-м-м-м. Оговорочка по Фрейду, — пробормотала я слегка смущенно. Это не моя вина. Я думала о поцелуях, а поцелуи в последнее время наводили меня на мысли о Камилле… и Золотых Девчонках.

Скульптура, над которой я работала во время нашего последнего разговора, стояла на моем кухонном столе, и Уилсон внезапно остановился возле нее. Он стал внимательно рассматривать ее, вертя то так, то эдак, а я была выбита из колеи, зная, что любое упоминание о Камилле должно напомнить ему о произошедшем между нами больше месяца назад.

— Расскажи, что ты чувствуешь, когда смотришь на эту скульптуру? — попросил Уилсон позднее, проследив взглядом за чувственными линиями на окрашенной поверхности красного дерева. Он почтительно провел рукой по его контурам.

Я убрала с ветвей все лишнее, вырезав углубления и сухожилия и придав им форму двух слившихся в объятии влюбленных, при этом сохранив изначальную естественность веток. Это были ветви красного дерева красно-коричневого оттенка. Одну из веток я украсила черными пятнами, и она засияла, как черная камышовая кошка, золотые тона смешивались с черными пятнами, благодаря чему последние выглядели так, словно подсвечивались солнцем. Вторую ветку я не стала дополнять черными пятнами, а просто ошкурила и отполировала красно-золотую поверхность, пока она не заблестела, как янтарь. Эффект заключался в том, что две части скульптуры выглядели как два разных вида древесины, две разные ветки с двух разных деревьев. Результат говорил сам за себя.

Я отвернулась. Я ощутила жар и злость, грудь сдавило от мысли, что Уилсон, по-видимому, всегда будет возбуждать во мне волнение.