— И волосы! Распусти их! — Назидательным и неизменно тихим голосом распорядился Наринен. Смирившись, я кивнула и развернулась к двери, когда в спину мне долетел его голос. — Будь достойна семьи, которую мы представляем, — императорской. Не разочаровывай меня!

Вот оно! Радуясь, что супруг не видит моего лица, на миг прикрыла веки, скрывая наверняка отразившуюся в глазах боль.

«Разочарование», — он часто использовал это слово, говоря обо мне. О нас с Соли.

За годы, прожитые в арианском браке, я умудрилась стать для своей пары разочарованием во всем. Не смогла скинуть налет дикости и резкости, выработавшийся у меня за годы плена и жизни рядом с метхом, не научилась лоску, умению предстать в наилучшем виде и манерам, присущим представителям значимого рода супруга.

Особых талантов и склонности к чему-то не проявила, до сих пор продолжая наверстывать годы, лишенные элементарных знаний. И такого желанного супругом ребенка ему не подарила. А самое главное, обладала тем, чего он отчаянно желал, но никогда не смог бы получить, — светлыми волосами, истинным знаком отличия и возвышения, принадлежности к правящей семье.

Пусть Наринен никогда не давал волю своим чувствам, неизменно укрывая их под покрывалом безликой сдержанности, я чувствовала — это гложет его. Оттого, являясь единственным темноволосым арианцем на собраниях императорской семьи, он всегда укрывал голову специальным убором, объясняя это мешающими ему заниматься делами империи прядками налезающих на лоб волос.

— Дейнари, твой долг подарить мне ребенка! Моему роду продолжение! Того, в ком будет наша кровь и кто будет отмечен светловолосым обликом. Я подарил тебе новую жизнь, собрав осколки твоей сломленной судьбы, ты же можешь отплатить мне такой малостью. Требуется только захотеть…

Прозвучало это лишь однажды за нашу совместную жизнь, когда он на миг потерял самообладание, позволив гневному упреку сорваться с губ.

Случилось спустя три с небольшим года после ариан, когда Наринен уходил из спальни в очередной виток цикла, не почувствовав во мне зарождения новой жизни.

Тогда я поняла, как желанен, как необходим ему наш общий ребенок. Насколько он мечтает о потомке, который будет очевидным отпрыском императорской семьи и одновременно наследником его рода. В своем сыне он жаждал воплотить собственные чаяния. Ведомая чувством раскаяния и вины, живя с нарастающим ощущением никчемности и неспособности оправдать надежды Наринена, я искренне пыталась. Ночами лежала без сна, всматриваясь в огненные потоки над головой, и пыталась представить… увидеть… захотеть этого ребенка.

Не получалось.

— Я быстро соберусь, — не оборачиваясь, так же привычно скрывая душевное смятение за внешней невозмутимостью, ровным тоном откликнулась я, прежде чем устремиться вон из зала.

К счастью, Соли нет сейчас дома. Она с Анжеликой улетела в какую-то из дальних башен Цезариона. Пара Дарга собирает материал для земной энциклопедии о культуре и быте арианцев, которую намерена создать. Лика уверена, зная больше друг о друге, наши цивилизации скорее смогут стать ближе. Дело ее требует долгого и кропотливого труда, но она не унывает, продолжая выкраивать время на такие путешествия. Часто она берет с собой сыновей и… мою Соли.

И как бы не было тяжело осознавать, что в этой во многом не похожей на нас женщине дочь обрела душу более близкую, чем родная мать, я неизменно смирялась с этой данностью, радуясь тому, что хоть так в ее судьбе присутствует семейное тепло, смех окружающего счастья и истинное доверие. Все лучше, чем неизменный холод и безликая тишина нашего с Нариненом дома.

Вопреки всем стараниям и искреннему желанию Анжелики помочь у меня не получалось открыться дочери.