Конечно, я запрещала себе переносить на дочь отношение к ее отцу. Старательно давила в памяти все, что было связано с пленом. Но вероятно она все же чувствовала заминку всякий раз, когда я решалась обнять и приласкать ее. Оттого и искала тепла и искренности в семье брата. А я отпускала раз за разом, позволяя проводить в их доме все больше и больше времени.

Наринен же и вовсе не стремился мне помочь, не всегда даже замечая долгое отсутствие Соли. Я же без нее всегда мучилась, особенно остро ощущая пустоту и бесконечную никчемность проходящей мимо жизни. Дочь была тем единственным смыслом, ради которого я что-то делала. Ради чего я желала что-то делать! Но сознательно лишала себя и этого, понимая, что дочь намного счастливее рядом с Даргом и Ликой.

И, скрывая мучившую боль и чувство возрастающей утраты, каждый раз улыбалась в ответ на безмолвный вопрос в обеспокоенных глазах брата и его супруги. Я видела, что они жалеют Соли, особенно жалеют ее. Оттого неизменно долго плакала, закрывшись у себя, после очередной разлуки с моей девочкой.

Я не могла позволить ей быть рядом, но страдала, находясь вдали от нее.

— Это к лучшему, — всякий раз, видя мои заплаканные глаза, увещевал Наринен, — нам надо думать о собственном ребенке.

Но у меня не получалось. Возможно, именно потому, что все мысли и переполнявшее душу желание, внутренняя мольба, с которой я взывала к истинной энергии нашего мира, сводились к одному — я отчаянно жаждала, чтобы моя дочь была счастлива. Пусть даже и вдали от меня.

Украсив основание хвоста специальными блестящими нитями, взглянула на свое отражение в серебристом потоке лавы. Убедившись, что готова к очередному никчемному прозябанию на соруме, направилась на поиски Наринена.

— Отправляемся? — Немедленно отреагировал он.

— Прошу немного задержаться, — так же скупо и безэмоционально остановила я его просьбой. — Хочу связаться с кораблем Лики. Соли еще вчера должна была сообщить о новостях.

— С ней наверняка все хорошо, — недовольный очередной заминкой отмахнулся супруг.

— Нет, — твердо прервала его и тут же, отступив к информационной поверхности, отправила сигнал.

Наринен, вынужденный ждать, насупился и отступил, выходя из обзора моего собеседника.

Не отвечали мне довольно долго, заставив нервничать сильнее. И когда специальная зона информационной поверхности прояснилась, отражая лицо дочери, я выдохнула с облегчением.

— Соли! — По причине беспокойства голос прозвучал строго. — Ты почему пропала?

Лицо девушки, в которую незаметно за эти годы превратилась моя девочка, отразило смущение и некоторую растерянность.

— Мама… — она замялась, бросая взгляд куда-то поверх экрана. — Я собиралась с тобой поговорить сегодня. Просто не хотела тебя … расстраивать. Тут такое дело… — она глубоко вздохнула и выпалила разом. — Мы были в долине. Тут отец связался с Ликой и… Оказалось, что от этой части Цезариона лететь до Тридара ближе. Он пригласил меня… нас. И мы решили махнуть на денек-два в гости! Прости…

В потрясении застыв, забыла, что от меня ждут ответа. Слова застряли где-то в горле, став громоздкими и неповоротливыми. Соли с виноватым видом мялась напротив экрана, периодически посматривая куда-то в сторону. Но я замечала в глубине ее глаз и намек на вызов, таящийся где-то позади всех очевидных эмоций протест. И именно это сдерживало от яростного возмущенного окрика.

«Она сейчас рядом с Киреном! Немыслимо…»

Руки невольно сжались в необъяснимой и с трудом контролируемой потребности что-нибудь сломать.