Олег смачно зевнул.

– Ну и день! Или мы вправду заблудились во времени, как ты говоришь, Дункан, или сам леший нас унес, как я полагаю? Так и так надо прежде выспаться. Может, хоть во сне ангелы Господни унесут меня к моей женушке.

– Какую стражу выберешь – вторую или третью? – спросил Ульдин.

– А никакую. Я сплю в кольчуге, в шлеме и при топоре. Что толку – углядеть врага на расстоянии?

– Да чтобы подготовиться к встрече, болван, или укрыться, если враг сильнее нас! – рявкнул Ульдин. Несмотря на вонь, грязь, жир и шрамы, он все же напоминал того педантичного капитана, под началом которого пришлось служить Рейду. Русский поворчал, но уступил.

– Я буду сторожить первым, – предложил Рейд. – Все равно ведь не усну.

– Ты слишком много думаешь, – сказал Ульдин. – А это делает мужчину слабым. Но как хочешь. Сначала ты, потом я, напоследок Олег.

– А я? – спросила Эрисса.

Взгляд Ульдина красноречиво говорил, что он думает о женщине в роли часового. Гунн отошел в сторону и поглядело верх.

– Не мое небо, – заявил он. – Звезды на севере мне знакомы, но что‑то в них не так. Дункан, видишь ту яркую звезду на востоке? Разбудишь меня, когда она поднимется вот досюда, – не зная никакой геометрии, он уверенно начертил рукой дугу в 60 градусов, неуклюже протопал к лошади, лег и мгновенно уснул.

Олег встал на колени, снял шлем, перекрестился и произнес молитву на своем языке. Место для ночлега он тоже недолго искал.

Завидую им, подумал Рейд. Интеллект, а если не быть снобом – привычка искать всему определение имеет свои недостатки.

Тело его от усталости казалось набитым камнями, а голова – песком. Большую часть ульдинова кумыса выпили, запивая сушеное мясо; во рту у Рейда пересохло. Кожа болела от солнечных ожогов, начинался озноб. Если сделать несколько кругов вокруг лагеря, может, полегчает.

– Я ухожу, Дункан! Скоро вернусь, – сказала Эрисса.

– Не уходи далеко, – предупредил он.

– Я никуда от тебя не уйду.

Рейд подождал, пока она исчезнет из виду, и начал обход. Не то, чтобы он увлекся ею – в таких‑то обстоятельствах – но что за женщина, сколько в ней тайны!

Раньше у него не было возможности поговорить – шок от произошедшего, появление Сахира и его смерть, жара, жажда, языковый барьер измотали их. И они облегченно вздохнули, выполнив все необходимое до захода солнца.

Рейд последовал совету пилота. Он взял за основу язык Эриссы – ее бронзовый нож и удивление при виде железа подсказали, что она из самой древней эпохи, близкой кол времени, в котором они находились. Она подчинилась ему безоговорочно, как и раньше. Рейд обнаружил, что обучаться языку с помощью ментатора нелегко: в голове шумело, словно с тяжкого похмелья, по мышцам пробегала нервная дрожь. Должно быть, в обычных условиях обучение проходило постепенно. И ясно, что эта тяжелая процедура ускорила смерть пилота. Но выбирать не приходилось. После недолгой дремоты Рейду стало легче.

Олег и Ульдин шарахались от аппарата, пока не сообразили, что американец и Эрисса свободно разговаривают между собой. Русский надел шлем совершенно добровольно, а Ульдин, должно быть, не захотел уступить ему в мужестве.

Быстро темнело, все очень устали и сумели обменяться лишь самой жизненно необходимой информацией.

Рейд шел вокруг лагеря. Песок скрипит под ногами, вдали завывают звери – вот и все звуки, звезды и холод – вот и все спутники. Сомнительно, чтобы до света обнаружилась какая‑нибудь опасность. Но все же Ульдин прав: стража необходима. Голова соображала плохо, но надо думать.

Где мы? Когда мы?

Экспедиция Сахира покинула Гавайи… в некоем будущем.