Сослуживцы обступили растерянного лейтенанта, возбужденно расспрашивая, о чем он так долго разговаривал с высочайшим гостем. Особенно горячился подполковник Щебетнев, но его беспокоило в основном, не выяснял ли вождь партии насчет благонадежности комсостава дивизиона.

Часов отвечал невпопад. Молодой командир был охвачен небывалым волнением. Еще бы: Сам! Товарищ Сталин! Удостоил его! И вдобавок благодарил! Много позже, будучи в высоком звании и на важных государственных постах, он начал догадываться, что подобные встречи с народом не только служили для получения необходимых сведений, но и были важной частью хорошо продуманной игры. Игры в доступность великого вождя, неустанно заботливого и тесно связанного с простыми советскими людьми. Игры, правила которой следовало изучить и твердо усвоить на будущее. Так создавалась легенда.

На второй день старшего лейтенанта Часова вызвали в ГАБТУ к генерал-майору Мочалову. Генерал оказался тем самым диввоенинженером, который бывал у них в бригаде на финском фронте. Мочалов куда-то сильно спешил, поэтому, черкнув записку, направил Леху дальше по инстанции — в комнату № 219. За столом в указанном кабинете сидела другая знакомая — Аня Светышева.

— Здравия желаю! — обрадовался Часов. — Вот уж, действительно, судьба.

— Вы ко мне? — Она удивленно подняла брови. — По какому вопросу?

— Понятия не имею. — Леха протянул ей записку. — Наверное, судьбе угодно, чтобы мы встретились.

Строго посмотрев на него, Светышева прочитала генеральское послание, после чего взгляд ее наполнился изумленным негодованием.

— Значит, это вы товарищу Сталину что-то про наши танки наговорили?

— Почему же наговорил? — обиделся Леха. — И не ваши это танки, а наши. Побеседовали мы с генеральным секретарем — он спрашивал, я высказал свое мнение. По-моему, он остался доволен.

— Еще бы! — Аня фыркнула. — Нас уже просветили. Дескать, командир-практик видит дальше, чем бюрократы из главка. Если не ошибаюсь, вы сказали, что надо ставить на КВ орудия большего калибра?

— Так точно…

Выслушав его рассказ, Аня поведала другую сторону этой истории, о которой старший лейтенант не догадывался.

Оказывается, после кампаний в Польше, Франции, Африке и Англии германское командование поняло, что танки Вермахта слабоваты. Пушки немецких машин не могли пробить толстую броню английских «Матильд», да и бронезащита у немцев была не ахти. Теперь в Германии налаживали выпуск новых моделей средних танков Т-3 и Т-4, нарастив их лобовую броню и установив более мощные орудия. Теоретически 75-мм пушка с длиной ствола в 43 калибра, которой будут, вероятно, оснащаться новые модификации Т-4, сможет пробивать броню советских Т-34 и КВ на средних дальностях. В свою очередь, ставшая толще броня немецких танков хорошо защищает от обстрела с больших дистанций.

— Значит, теперь наши машины не имеют абсолютного превосходства? — Часов насупился.

— Точнее, мы потеряем превосходство к следующей осени, когда германская армия получит достаточное количество модернизированных танков. Кроме того, нам известно, что Гитлер приказал фирмам Порше и Хеншеля разработать тяжелый танк посильнее, чем наш… — Она хохотнула. — …чем ваш КВ.

Аня добавила, что Сталин сильно гневался на кремлевском совещании. Танкостроители получили задание разработать усиленные машины с более толстой броней и мощной пушкой. Затем она сказала с улыбкой:

— И тут появляетесь вы с такими своевременными пожеланиями. Естественно, Самому это понравилось. Так что готовьтесь — вы включены в делегацию, которая поедет в Берлин смотреть немецкие танки. Там на месте оцените заграничную технику опытным глазом танкиста-практика.