— У нас на Украине закусывали водку салом, — сообщил Гюнтер.

— У немцев научились, — понимающе покивал обер-лейтенант Пиль из 3-й роты.

Снисходительно покривившись, гауптман фон Бутов взял бутерброд и направился к заинтересовавшей его рыженькой даме, но тут Гюнтера окружили сравнительно молодые джентльмены, причем по меньшей мере двое из них имели явно педерастическую внешность. Вместе с танкистом в кольце оказался полковник Койтнер из штаба дивизии.

Англичане искренне радовались успехам германского оружия, так что даже неудобно было отказываться и пришлось выпить с ними за скорую победу Вермахта над прогнившей плутократией. Потом прозвучали тосты за всемирный триумф национал-социализма, за здоровье фюрера и дружбу северных наций. Аборигены были благожелательны и говорили только приятное, словно тоже прошли инструктаж у Адама Шмидта. Звали англичан Ким Филби, Йен Флемминг, Грэм Грин, Гай Берджесс и Дональд Маклин.

Койтнер, успевший накачаться шнапсом еще до начала мероприятия, быстро раскраснелся и охотно распустил язык. Полковник подтвердил, что Лондон надежно блокирован, то есть будет вскоре освобожден от банд незаконного короля Георга, а также, что откатившаяся на север британская армия не способна даже обороняться, поэтому нет причин беспокоиться о вражеских контратаках. Он также согласился с мистером Филби, что после капитуляции Британии — видимо, уже в начале весны — Вермахт обязательно двинется освобождать Россию от большевиков.

Филби, Грин и Берджесс восторженно поддакивали, но при том сочувственно вздыхали: дескать, нелегко будет нарушить заключенный в прошлом году германо-советский Пакт. Им возразил похожий на педераста Маклин, пренебрежительно бросив:

— Нет ничего зазорного в нашем арийском коварстве по отношению к азиатам. К тому же в договоре с Советами нет пунктов, жизненно важных для Рейха.

Услыхавший эти разговоры Гейдрих нахмурился и направился к ним, явно намереваясь прекратить опасную болтовню. Однако на полпути группенфюрера перехватила стайка нестарых преподавательниц, которых интересовало, почему арестован публицист Блэйр, известный под псевдонимом Джордж Оруэлл.

Мистер Грин поспешил на помощь шефу РСХА, напомнив взбудораженным соотечественницам, что Оруэлл был злостным большевиком-троцкистом и крепко виноват перед братскими нациями Рейха и Британии. Во-первых, оголтелый журналист читал по лондонскому радио гадкие антигерманские пасквили. Во-вторых, он мерзко клеветал на славных английских интеллектуалов: дескать, если бы от них что-нибудь зависело, Вермахт и СС давно бы маршировали по британским городам.

Англичане возмущенно заверещали на своем собачьем языке, а Гейдрих изложил собственные принципы справедливости, подчеркнув два главных критерия: принадлежность к высшей расе и наличие правильного мировоззрения. Те, у кого правильная раса и правильные мысли, составляют касту повелителей. Если и то, и другое неправильное — таким ублюдкам место в концлагере. Правильные мысли у особей нечистой крови открывают путь в туземную администрацию. Наконец, если особь высшей расы предалась вредной идеологии — это самый опасный случай, тут уж один выход — расстрел на месте.

Немцы дружно гаркнули: «Хайль!» — британцы вдохновенно завизжали. Все они принадлежали к нордической расе, а идеологию нетрудно усвоить, так что большинство имело недурные шансы влиться в касту повелителей прекрасного нового мира, о котором мечтал прозорливый Олдос Хаксли.

Приехавший из Оксфорда профессор-лингвист на радостях разразился призывами к походу на восток, дабы разгромить и вернуть в первобытное рабство племена обнаглевших орков, гоблинов и прочих низших существ, не желающих повиноваться любимцам демиургов — эльфам чудесной страны. Иносказание было благосклонно принято завоевателями.

В глубине души профессор не любил нацистов и Гитлера.