– Я дверь кошмару… – пробормотал Сиверов. – Химеры вас пугают, а я ее, значит, породил…

– Вот-вот, – сказал генерал.

– Бред собачий, – вынес окончательный вердикт Глеб. – Графомания девяносто шестой пробы. Но, если в этом есть хоть какой-то смысл, и если до него докопаться, звучит интригующе. Почти как признание.

– Это и есть признание. Дальше там идет подробное описание – слава богу, уже в прозе, – того, как они с Ерошкиным познакомились, задумали и осуществили ту мистификацию в райцентре. Для этого будто бы понадобился известный тебе самодвижущийся макет танка, несколько килограммов пороха, добытого из обыкновенных китайских петард, два довольно мощных заряда самодельной взрывчатки и пара радиоуправляемых взрывателей, работающих на волне обычного мобильного телефона, которые якобы смастерил Ерошкин. Взрывчатку, неиспользованные остатки которой были при осмотре места происшествия обнаружены в доме Лялькина, в вещмешке прямо под кроватью, заложил он, и он же разбросал возле отделения полиции и пожарного депо ежи из гвоздей. Почти пустой ящик с гвоздями, идентичными тем, что были обнаружены на месте преступления, найден там же, в доме – стоял на печке… На сделанном учителем снимке не виден масштаб – рядом есть деревья, но судить об их высоте по фотографии сложно, как и об истинных размерах сфотографированного танка. То есть, побывав на месте и произведя сравнительно простые вычисления, подтвердить или опровергнуть признание Лялькина несложно, но кому это надо, кто станет этим заниматься, когда подвернулся такой шанс закрыть дело? Прекращено ввиду смерти подозреваемых – отличная, вполне законная, а главное, очень удобная формулировка. Следы борьбы и насилия на трупе отсутствуют, странгуляционная борозда четкая, не двойная – никто его не душил и мертвым в петлю не совал.

– А мотив самоубийства?

– Есть там и про мотив. Дескать, управу-то мы взорвали, отвели душу, но легче все равно не стало – как был кругом бардак, так и остался. В общем, если выпарить из этой части послания всю воду, останется одна-единственная крупинка соли: жить стало невмоготу, захотел и повесился.

– Ишь ты, – хмыкнул Сиверов. – Ты гляди, как оно все одно к одному… И компьютер. Графологическую экспертизу интернет-рассылки не проведешь, и удивляться, вроде, нечему: как привык человек, как ему показалось удобнее, так и написал – сразу всем, чохом. Станет он перед смертью о доказательной базе волноваться! Странно, что он заодно и в убийстве Ерошкина не признался.

– Там несчастный случай, – напомнил генерал, – ни у кого не вызывающий сомнений. Зачем же своими руками ломать то, что так удачно построилось? Это был бы уже явный перебор.

– Да, действительно, – задумчиво согласился Глеб. – Пока все выглядит как обычное совпадение, которое, к тому же, вполне устраивает местные следственные органы. Ясно, любой следователь прокуратуры, любой опер, если только у него в голове осталась хоть капелька серого вещества, сообразит, что это довольно странно. Как в сказке: жили долго и счастливо и умерли в один день. По отдельности ни то, ни другое не вызывает вопросов. Умереть в один день для двух человек – не проблема, это дело случая, лотерея. Но чтобы это произошло с подельниками – случайно произошло, без посторонней помощи, – не знаю, не знаю… Верующий человек сказал бы: что значит – случайно? Как это – без посторонней помощи? Без высшего соизволения и лист с дерева не упадет; надоело Господу мерзость их греховную терпеть, вот и прибрал, считай, в одночасье… Но следователь прокуратуры или опер из угро так, конечно, не скажет, а просто подумает: что-то тут не то.