— Как же это вы не знаете свою болезнь? Что-то не так.

— А так ли, не так, все равно вы не верите! — сказал вдруг с раздражением арестованный.

— Почему не верим? Наоборот, я верю всему, что вы говорите, но хочу уточнить, чтобы поверили и судьи. Если вы считаете, что следователь заинтересован приписать вам поступки, которых вы не совершили, то ошибаетесь. Мы заинтересованы только в одном… узнать правду. Если вы этого тоже хотите, то наши интересы совпадают…

Стенографистка покосилась на Ивана Васильевича и прикрыла рот рукой. Он понял причину улыбки. Бураков даже в интонациях подражал ему, хотя сам и не замечал этого.

— Если вы не хотите говорить, — продолжал серьезно Бураков, — это ваше дело, но тогда остается пробел. Чем его заполнить? Так или иначе, но отвечать вам придется на все вопросы. Насчет болезни мы установим через врачей, и они определят, чем вы больны. Оставим вопрос открытым. Вчера рано утром вас задержали на Невке. Так?

— Да.

— Что вы там делали?

— Рыбу ловил.

— Какую?

— Какая попадется.

— Поймали что-нибудь?

— Не успел. Я только что приехал.

— Почему вы бросили лодку и хотели скрыться?

— Испугался.

— Чего?

— Думал, что не разберутся, арестуют. Время военное.

— Как оказался бумажник в воде?

— Я его достал, чтобы документы предъявить, а как раз в это время лодка качнулась, когда я хотел на катер залезать. Он и выпал.

— Где вы взяли лодку?

— У товарища.

— Как его фамилия?

Арестованный задумался и снова сказал с горечью:

— А что говорить зря. Все равно вы мне не верите.

— Странный вы человек. Я же вам сказал, что верю, но если произошло недоразумение и вас задержали при таких обстоятельствах, надо все выяснить. Как фамилия вашего товарища, который дал вам лодку?

— Не буду я ничего говорить. Вы и товарища посадите.

— За что?

— А за что вы меня посадили?

Допрос затягивался.

Теперь Иван Васильевич разобрался в этом человеке и понял, что в армию Казанков не был призван потому, что сидел в тюрьме. И об этом Казанков проговорился сам. «Доходяга» и «списать по актировке» — типично тюремные выражения. Если он их употребил, то сделал это машинально и, значит, в тюрьме сидел немало времени. Странно, что Бураков не использовал эту оговорку.

— Сделаем перерыв, — сказал Иван Васильевич, поднимаясь. — Надежда Аркадьевна, вы пока свободны. Сходите в столовую.

— Вы останетесь здесь? — спросил Бураков.

— Да. Я вам позвоню.

Помощник понимал начальника с полуслова и молча вышел за стенографисткой.

Чтобы дать арестованному свыкнуться с его появлением, Иван Васильевич несколько раз прошелся по комнате и сел на место Буракова. Арестованный, смущенный неожиданным вмешательством, оправился и с любопытством разглядывал Ивана Васильевича. Раньше, ослепленный яркой лампой, он его не видел.

— Если вы хотите курить, — пожалуйста, — предложил Иван Васильевич, кладя на край стола папиросы и спички.

Арестованный, не разгибаясь, подошел к столу, взял папиросу, прикурил, пятясь вернулся на место и с наслаждением затянулся.

— Спасибо.

— Вы, конечно, догадались, что я человек не посторонний, — начал медленно говорить Иван Васильевич. — Слушал я ваш допрос и размышлял про себя. Откуда у нас берутся преступники? Ведь человек рождается не преступником.