Впереди, в какой-нибудь сотне ярдов, я увидел границу желтого поля са-тарны и желтый кустарник ка-ла-на. Я сел рядом с девушкой, измученный всеми этими приключениями. Я улыбался про себя. Гордая дочь убара, во всех своих имперских регалиях, сильно воняла – из-за грязи, пропитавшей ее одежду.

    – Вы спасли мне жизнь, – сказала она.

    Я кивнул, не желая об этом говорить.

    – Мы выбрались из болота?

    Я снова кивнул.

    Это, кажется, удовлетворило ее. Животным движением, не соответствующим ее одеждам, она перевернулась на спину, глядя в небо, столь же изможденная, как и я. Ведь она была слабой девушкой. Я почувствовал к ней жалость.

    – Я прошу вашей благосклонности, – сказала она.

    – Что вам надо?

    – Я голодна.

    – Я тоже, – рассмеялся я, вспомнив, что ничего не ел с предыдущей ночи. – Там есть ка-ла-на. Подождите меня здесь, я соберу немного фруктов.

    – Нет, я пойду с вами, если позволите, – сказала она.

    Я был удивлен таким превращением, но вспомнил, что она подчинилась.

    – Конечно. Я буду рад такой компании.

    Я взял ее за руку, но она отпрянула:

    – Подчинив себя, я должна следовать за вами.

    – Глупости, – сказал я, – идите рядом.

    – Нет, – покачала она головой, – я не могу.

    – Как вам угодно, – рассмеялся я и пошел к деревьям ка-ла-на. Она следовала за мной.

    Мы были уже около деревьев, когда я услышал легкий шорох одежды. Я повернулся, и как раз вовремя, чтобы увидеть руку, замахивающуюся длинным острым кинжалом. Она рычала от бешенства, когда я вышиб оружие из ее рук.

    – Животное! – воскликнул я в ярости. – Грязное вонючее, неблагодарное животное!

    В бешенстве я схватил кинжал и около секунды боролся с желанием вонзить его в сердце вероломной девушки. Но вместо этого сунул его за пояс.

    Несмотря на то, что я крепко держал ее за запястье, дочь Марленуса выпрямилась и надменно промолвила:

    – Тарларион! Ты думаешь, что дочь убара всего Гора подчиниться такому, как ты?

    Я бросил ее на колени перед собой.

    – Вы подчинились, – сказал я.

    Она прокляла меня, ее зеленоватые глаза горели ненавистью.

    – Так-то вы обращаетесь с дочерью убара? – кричала она.

    – Я покажу вам, как я обращаюсь с самой вероломной женщиной Гора, – воскликнул я, отпустив ее запястье. Сорвав с ее головы покрывало, схватив за волосы, как публичную девку, я поволок дочь убара всего Гора к роще ка-ла-на. Там я бросил ее к своим ногам. Она пыталась прикрыться остатками покрывала, но я не позволил ей сделать это, и она оказалась, как говорят на Горе, с обнаженным лицом. Великолепная копна волос, черных, как оперение моего тарна, освобожденных от ткани, хлынула на землю. Ее оливковая кожа, зеленые глаза и все черты лица были прекрасны. Красивый рот был искажен яростью.

    – Я предпочитаю видеть лицо своего врага, – сказал я.

    В бешенстве она смотрела, как я разглядываю ее лицо, но не надела покрывала.

    – Ты понимаешь, что я не могу больше доверять тебе, – сказал я.