— Предлагаю уходить отсюда в полночь, не раньше, — сказал Маллиус Лепус. — В этот час на улицах нет ни души, а патруль мы увидим издалека, благодаря их факелам, так что всегда успеем спрятаться. У меня есть ключ от сада моего дяди, войдем тихо, без шума.

— Может, ты и прав, — отозвался фон Харбен, — но я не в силах ждать. Как подумаю, что она пойдет к алтарю рука об руку с другим, то делаюсь сам не свой.

— Выше голову, дружище, — успокоил его Маллиус Лепус. — Сейчас Фульвус Фупус настолько увлечен своей новой должностью, что Фавонии ничего не угрожает, во всяком случае в ближайшие часы.

Пока они так беседовали, в дверь дома Септимуса Фавония постучал юноша. У стены в тени деревьев притаились черные силуэты. К входной двери с лампой в руке подошел раб и через зарешеченное окошко окликнул посетителя.

— Это я, сын Табернария, — представился юноша. — Я принес из отцовской лавки ткани для дочери Септимуса Фавония.

Раб заколебался.

— Да ты же помнишь меня, — продолжал юноша. — Я часто приходил сюда.

Раб поднял лампу и внимательно присмотрелся к посетителю.

— Да, — произнес он, — твое лицо мне знакомо. Пойду спрошу свою госпожу, примет ли она тебя. Подожди за дверью.

— Эти ткани очень дорогие, — забеспокоился юноша, показывая сверток. Пусти хотя бы в прихожую, а то на улице меня могут ограбить.

— Ладно, — сдался раб и впустил юношу в дом. — Жди, пока я вернусь.

Как только раб ушел, сын Табернария подскочил к двери, отодвинул засов и, высунувшись наружу, тихонько подал сигнал.

Из-за деревьев тут же вынырнули темные фигуры и поспешно юркнули в открытую дверь. Сын Табернария толкнул сообщников в темное помещение рядом с прихожей, закрыл обе двери и стал ждать.

Вскоре вернулся раб.

— Дочь Септимуса Фавония сказала, что ничего не заказывала у Табернария, — заявил он, — и не хочет сегодня смотреть ткани. Отнеси назад и скажи своему отцу, что дочь Септимуса Фавония сама явится в лавку, когда захочет сделать покупки.

Не ожидавший такого поворота событий сын Табернария стал лихорадочно соображать, как ему поступить. Рабу же он показался туповатым малым, до которого не доходит, что его выпроваживают.

— Уходи, — сказал раб, открывая входную дверь. — Ну иди же.

— Постой, — прошептал юноша. — Я принес для Фавонии записку, а ткани это так, для отвода глаз, чтобы никто не узнал.

— Где записка? От кого она? — недоверчиво спросил раб.

— Записку я передам лично Фавонии. Скажи ей, она сразу поймет, от кого. Раб заколебался.

— Пусть придет сюда, — продолжал юноша. — Будет лучше, если никто из домашних меня не увидит. Раб кивнул.

— Пойду доложу. Она знает, что Маллиус Лепус и Эрих фон Харбен бежали из Колизея и теперь ждет, наверное, от них вестей.

Провожая раба взглядом, сын Табернария улыбнулся. Он попал в точку. Нет такой молодой девушки, которая не мечтала бы получить тайную записку от своего возлюбленного.

Через несколько минут раб вернулся вместе с Фавонией. Девушка взволнованно подбежала к сыну лавочника.

— Ты от них? — воскликнула она. Юноша поднес палец к губам, призывая говорить тише.

— Никто не должен знать, где они, — прошептал он. — Это я скажу только тебе. Отошли раба.

— Можешь идти, — сказала Фавония рабу. Тот не дал себя долго уговаривать и моментально скрылся в недрах дома, довольный тем, что с него сняли всякую ответственность.