|
Конечно, оно выходит не дешево; не напасешься ведь консервов из лососины на всех этих вассалов; но при случае я кормлю их сквидами. Сквиды хороши для туземцев, но я их не ем, — как и акулу. Это как рабочий класс на родине. При убыточной цене на копру, им бы следовало добровольно терпеть свою долю убытков, и я им объяснял это сто раз. Я считаю своей обязанностью просвещать их умы, и пытаюсь делать это; но политическая экономия им совсем не доступна, не вмещается в их голове.
Одно из его замечаний заинтересовало Кэртью, и он ответил с улыбкой: — Кстати, по поводу политической экономии. Вы сказали, что если бы двое были в доле, то доходы возросли бы. В чем же тут расчет? — Я сейчас покажу вам! Сейчас все вычислю! — воскликнул Гадден и принялся выводить сказочные цифры карандашом на оборотной стороне меню. Это был человек, или, скажем лучше, мальчик, с необычайной способностью проектировать. Стоило дать ему малейший намек на спекуляцию, и цифры текли из него потоком. Живое воображение и готовая к услугам, хотя не всегда точная, память, доставляли данные; он распространялся с неподражаемым жаром, который придавал ему вид забияки; сыпал противоречиями; находил ответы, пустые или содержательные, на всякое критическое замечание; и зритель улыбался то на его простоту, то на его увлечение, или изумлялся его неожиданной резкости. Он походил на пародию Пинкертона. Если для Джима дело было романом, то для него арабской сказкой. — Имеете вы понятие о том, что это стоит? — спросил он по поводу одного предмета торговли. — Ни малейшего, — сказал Кэртью. — Десять фунтов за глаза довольно, — заявил прожектер. — О, не может быть! — воскликнул Кэртью. — По крайней мере пятьдесят. — Вы только что сказали, что не имеете понятия о цене, — воскликнул Томми, — как же я составлю рассчет, если вы назначаете наудачу? Вы, кажется, не способны быть серьезным! Но он согласился повысить цену до двадцати, а немного погодя, когда расчет привел к дефициту, снова понизил ее до пятнадцати фунтов, заметив при этом: «Я говорил вам, что это вздор. В этого рода вещах необходима точность, иначе ничего путного не выйдет». Некоторые из этих проектов показались Кэртью нелепыми, и по временам его совершенно сбивала с толку капризная игра ума прожектера. Эти прыжки, казалось, делаются просто ради упражнения и мимоходом, как курбеты норовистой лошади. Постепенно дело приняло форму; блестящее, если и лишенное фундамента, здание воздвиглось; и хотя медведь еще бродил по лесу, но шкура его была уже поделена. Кэртью через несколько дней мог получить полтораста фунтов; Гадден располагал пятьюстами; почему бы им не подобрать еще одного или двух молодцов, не нанять старое судно и не предпринять плавания на свой счет, страх и риск? Кэртью был опытен в управлении яхтой; Гадден, по его словам, мог «приблизительно справляться с делом». Денег, несомненно можно было зашибить, иначе зачем бы такое множество судов крейсировало среди островов; имея собственное судно, можно было рассчитывать на еще большие барыши. — И каков бы ни был результат, — воскликнул Гадден, — мы во всяком случае окупим свое содержание! Идем, купите себе приличный костюм, это, конечно, первое, что вам нужно сделать; а затем возьмем кабриолет и отправимся в «Почтенную Поселянку», — Я останусь в том костюме, который на мне, — сказал Норрис. — Останетесь? — воскликнул Гадден. — Должен сказать, что я удивляюсь вам. Вы настоящий мудрец. Это называется пифагореизм, не так ли, если я не забыл философии? — Ну, я называю это экономией, — возразил Кэртью. — Если мы попытаем счастья в этом предприятии, то я буду беречь каждый сикспенс. |
