- Мы с бабушкой объездили полмира. Я была в Афинах и Александрии, в Тимугади. и Антиохии, - хвасталась она.

- А в Месопотамии?

- В Нисибисе. Была еще где-то, но где - не помню.

Нисибис... Сивиллины книги говорили о Нисибисе. Стоик во всем должен видеть скрытый смысл, указания всесильного Фатума. Значит, Нисибис упомянут Летицией не случайно.

- Ты помнишь Нисибис? Она на мгновение задумалась:

- Помню, но весьма смутно. Кирпичные зубчатые стены. Там было очень жарко. Бабушка купила ковер, который лежит теперь в моей спальне. Поэтому я и запомнила, что была в Нисибисе.

- Представь Нисибис. Представь его зубчатые стены. Там должны быть какие-то новые укрепления. Каковы они? Это очень важно... Представь будущее...

Она закрыла глаза и тут же вскрикнула от непритворного испуга.

- Что случилось?

- Я видела... - прошептала она, запинаясь. - Руины. Город, сожженный дотла. Одни остовы зданий. Нет, не так. Кусок стены, черный, обгорелый, с провалами окон. Один этот кусок, и больше ничего. Земля вся взрыта, а вокруг только камни и пепел, один черный пепел...

Он наклонился над ней, стиснул ее плечи. Но в его жесте не было ничего чувственного.

- Это точно Нисибис?

- Не знаю. Никто бы не узнал город, если бы и захотел.

- А стена? Укрепления? Ты видела новые укрепления?

Она отрицательно покачала головой.

Что это? Магия? Гнев неведомых чужих богов? Или нечто похуже? Удар молнии, выпущенный из перуна Юпитера, испепелил дом Марка Габиния. Но даже перун царя богов не может уничтожить целый город. Неужели людям на низкорослых лошадках под силу такое? Элий на мгновение возненавидел Летицию за этот черный сожженный город, который он так отчетливо увидел ее глазами. Как будто она тоже была виновата в катастрофе. Как и он. Как все.

- Невозможно, - сказал Элий вслух, проверяя силу этого слова. Но не ощутил его веса. Пустота. Колебание воздуха.

- Значит, ты позвал меня сюда, чтобы я раскрыла тебе будущее? - Голос Летиции задрожал от обиды. - Ты все время думаешь о своих важных государственных делах. Даже когда со мной здесь наедине! - Она вдруг заплакала. Легко, по-детски, как прежде смеялась.- Я знаю, ты презираешь меня, считаешь развратной, потому что я легла с тобой в постель! .Потому что сама попросила об этом! Да, я шлюха! Я целую твой портрет и ласкаю себя и воображаю, что занимаюсь с тобой любовью. Я не могу ни о чем думать - только о тебе. Каждую минуту, каждую секунду. Сижу одна в комнате и шепч: "Элий, Элий..." Я просто-напросто сошла с ума. Только и всего! - Она не знала, что заставило ее признаться в подобном. Ей хотелось вывернуться наизнанку, лишь бы приблизиться к нему.

Элий не знал, что ответить.

- Мы должны быть рядом, чтобы было не так страшно. - Это все, что он мог сказать.

- Рядом или вместе?

Он обнял ее за плечи, привлек к себе. Она прижалась к нему так порывисто, что повалила на ложе, будто собиралась устроить веселую детскую возню. Ребенок, совсем еще ребенок.

- Почему ты ко мне так относишься, а? Почему? Он хотел ответить шутливо и не смог. Вместо ответа положил ее ладонь себе на грудь. Хотел сказать что-нибудь нежное. Сказать нетрудно. А слова обрадуют Летти, как погремушка ребенка. Но напрасно он набирал раз за разом в легкие воздух - произнести не мог ни звука, только губы беззвучно шевелились.

- Считай, что ты все сказал, - засмеялась она и стала целовать его в губы.

- За что ты меня любишь, Летти? Ведь я калека, настоящий антиганимед*, Ты должна испытывать ко мне отвращение.

* Антиганимед - урод. Ганимед - красавец-юноша, похищенный Юпитером.

Летиция покосилась на его изуродованные ноги. Да, наперегонки с Элием не побегаешь.