— Мы хотели бы отдохнуть, нам сегодня еще долго ехать…

Старыгин удивленно взглянул на спутницу, но ничего не сказал.

— Одна свободная комната есть, — сообщила официантка с двусмысленной ускользающей улыбкой, и через минуту принесла ключ.

Не слишком твердо ступая по шатким ступеням, Старыгин поднялся вслед за Катаржиной по лестнице, захлопнул дверь маленькой уютной комнаты, большую часть которой занимала огромная кровать, повернулся к своей попутчице…

Дальнейшее было для него полной неожиданностью.

Доктор Катаржина Абст притянула его к себе и впилась в его губы долгим жадным поцелуем. Обняв его левой рукой, правой она повернула ключ в замке. Старыгин выронил дорожную сумку, неуверенно покосился на дверь, за которой раздавались удаляющиеся шаги официантки, и обнял Катаржину. Она торопливо расстегивала его куртку, гладила горячими руками шею, запустила пальцы в волосы, затем мелкими острыми зубами прихватила ухо…

Старыгин забыл обо всем на свете, подхватил Катаржину и понес к кровати. Отдельные детали одежды разлетались по комнате, как осенние листья в бурю.

Действительно, все происходящее напоминало бурю своей стремительностью, неожиданностью и бешеным темпом. Катаржина жадно и безжалостно набрасывалась на любовника, впивалась в его тело горячими неутолимыми поцелуями, раздирала его кожу острыми ногтями. Во всем этом было больше боли и борьбы, чем любви и наслаждения.

И, как всякая буря, это быстро кончилось.

Они лежали рядом, потные и изможденные, как выброшенные волнами на берег жертвы кораблекрушения, и темные короткие волосы Катаржины щекотали шею Старыгина.

Тут он несколько пришел в себя и с удивлением подумал, что же все это значит.

До сих пор он не замечал в своей спутнице ни малейшего проявления женского интереса, да и она, признаться, была не в его вкусе — угловатая, резкая, насмешливая… Дмитрий Алексеевич предпочитал женщин мягких, нежных, романтичных.

Поэтому налетевшая на них буря африканской страсти очень удивила его.

Он смотрел на ее тело — длинное, мускулистое, покрытое смуглой матовой кожей, и она казалась ему загадочной, непостижимой, как египтянка с древнего барельефа.

Катаржина почувствовала его взгляд, приподнялась на локте и ответила долгим изучающим взглядом — без улыбки, без нежности, с каким-то непонятным любопытством, и вдруг нежно и страстно поцеловала в ямку в основании горла.

— Ты как вампир, — охрипшим от волнения голосом проговорил Старыгин и обхватил темную, коротко стриженную голову.

— Почему — как? — проурчала она, покрывая его тело поцелуями, спускаясь все ниже и ниже. — Я и есть вампир.., точнее — вурдалак, ты разве не знал, что Чехия — родина вурдалаков? Я сейчас выпью твою кровь, и ты тоже станешь вурдалаком…

Старыгин задохнулся и потерял голову.

На этот раз все было гораздо медленнее, прозрачнее, полнее. Они смаковали каждое прикосновение, каждый поцелуй.

Когда все завершилось, Старыгин почувствовал себя легким и опустошенным, как будто Катаржина действительно выпила всю его кровь. Он бережно обнял ее левой рукой и начал засыпать, перед глазами поплыли какие-то цветные пятна, смутные образы прошедшего дня, но легкая рука потрепала его по щеке, и хрипловатый волнующий голос проговорил:

— Эй, соня, пора вставать! Нам действительно нужно ехать! Уже много времени!

— Ехать? — сонно пробормотал Старыгин. —А как же.., мы хотели.., немножко поспать…

— Поспишь в дороге! — Катаржина ущипнула его. — Вставай, лентяй! Нам нужно проехать пол-Европы!

— Ты неутомима, — проворчал он, нехотя поднимаясь. — У тебя что — внутри батарейка?

— Я же тебя сказала — я вурдалак, а у вурдалаков неисчерпаемый запас энергии! Я же напилась твоей крови и теперь отлично себя чувствую! Ну ладно, отдохни несколько минут, я первая пойду в душ!

Через час, расплатившись, они покинули трактир и покатили дальше по прекрасной европейской дороге.