— А почему вы не сказали ему об этом?

— Дураков нет! Меня интересует моя шляпа, а не его. Придет время, я все ему выложу, и тогда он не забудет меня до самой смерти.

— До самой смерти, — насмешливо повторила я. — Удивительно, однако. Сегодня уже вторник, завтра среда, а вы вместо поисков шляпы занимаетесь тем, что плаваете, играете на виолончели или тушите бобы.

— Говорю тебе, Девятка, бобы были божественные. — Пан Коленка сладостно причмокнул. — Жаль, что не мог тебя пригласить.

— Жаль… И вчерашний концерт был, кажется, тоже очень хорош.

— Что поделаешь. Когда человека допечет, он ищет спасения в музыке.

— Не понимаю, — коварно подзуживала я, — речь идет о ста тысячах, а вы ищете покоя.

— Деньги — это еще не все, моя Девятка. Это еще не все…

— Есть вещи более важные, — попробовала я подойти хитрее, — например, голубая папка…

Замерев от неожиданности и перестав работать руками, пан Коленка едва не пошел ко дну.

— Какая папка? — закричал он, отфыркиваясь.

— Вы хорошо знаете какая.

— Что это тебе пришло в голову?

— Ничего мне не пришло, только один тип расспрашивал о голубой папке с какой-то надписью.

— Кто именно?

— Инженер Кардасевич.

Объявись в море рядом с нами ненасытная акула, она бы не произвела на пана Коленку столь сильного впечатления, как моя короткая информация. Рот у него раскрылся, глаза уставились на меня.

— Кардасевич! — закричал он. — Хорошо, что ты сказала. Теперь уж я уверен…

Я так и не узнала, в чем он был уверен, ибо пан Коленка, похоже, забыл о моем существовании. Энергично заработав руками, он, как торпеда, устремился к берегу.

Мне хотелось задержать его, но мама вдруг вспомнила о том, что ей сказал папа. А папа утром сказал, чтобы она не спускала с меня глаз.

Не надо падать духом

В этот день на пляже я наглоталась йоду за все прошедшее время. Дело в том, что папа придумал пытку… Он сказал, что наилучшей разновидностью отдыха является психологическая разгрузка, без которой вообще немыслимо существование современного человека. Папа предписал всем нам расположиться в тени на одеялах, выпрямить ноги, вытянуть руки вдоль тела и закрыть глаза. И это еще не все. Необходимо все время мысленно повторять: «Я не существую, я не существую», чтобы впасть в транс и получить психологическую разгрузку.

Разгрузки у меня не получилось. Я не перестала существовать и ощущала даже некоторую раздвоенность: я лежала на одеяле в чарующей тени смолистой сосны и одновременно была в тысяче других мест. В старинной башне, в загадочном доме бородача, в тридцать девятом номере гостиницы, в доме огородника и в кафе «Янтарь». Но всюду мне виделись светло-бежевая поплиновая шляпа и громадный вопросительный знак.

Внезапно мои размышления прервались. За изгородью я заметила нечто, напоминающее скачущую по штакетнику дыню. Но это нечто оказалось не дыней, а головой пана Коленки, который, как выяснилось, высматривал на пляже меня. Я потихоньку подошла к ограде.

Увидев меня, виолончелист тут же стал протирать очки.

— Слушай, Девятка, — заговорил он, — где шляпа?

— Интересно, — отозвалась я с язвительной улыбкой, — сначала вы просите меня не заниматься шляпой, а теперь вам хочется, чтобы я знала, где она.