В операторской Лена увидела Венту и Карцевадзе. Они стояли друг против друга в позах готовых к поединку боксеров, а между ними высилось что-то похожее на куст цветущей сирени.

Лена пригляделась. Это была вздыбившаяся прямо посреди пола морская волна. Возле нее лежало несколько больших бело-зеленых арбузов и здоровенное бревно. Его старая кора была в трещинах и наростах. Жаба сидела на одном из них.

- Ты смотри, - сказала Карцевадзе, - какие невинные штучки! Концы в воду прятал! - Она повернулась к Венте. - Признайся: что было? Вот это, вместо арбузов?

- Что было, то было, - сердито ответил Вента. - Про это я тебе не обязан докладывать.

- Я принимаю дежурство, - сказала Лена, подойдя к приборной панели и переключая несколько тумблеров.

С этого момента ее суждения пользовались наибольшим весом для логических машин Автономного пульта.

Лена продолжала:

- Прежде всего надо выяснить, как обходиться с этими... Она замялась. - С этими...

- Творениями, - подсказала Карцевадзе. - Вообразить только! Мне явилось такое... Никакими словами не передать! Оно и сейчас там, в каюте. Бр-р! И знаете... - Держась за сердце, Карцевадзе крутила головой. - Еще два-три таких сюрприза... Мне этот милый поклонник и на Земле достаточно крови попортил. Полетим сегодня на Сорок девятую, и с этой станции я не вернусь.

- Конечно, - подхватил Вента. - Гуляй там себе по главному коридору: семьсот пятьдесят метров в один конец, семьсот пятьдесят в другой. Райская жизнь!

- Товарищи! - вмешалась Лена. - О чем вы, товарищи?

- А все проще простого, - бодрым голосом сказал Вента. Я нашел выход. Хотите, чтобы исчезло? Представьте себе лишь, как это место выглядело раньше. Ключ в зрительной памяти. У кого она лучше, тот легче и справится. Даже полезно: будем ее развивать. Дополнительная тренировка!

Карцевадзе с ненавистью посмотрела сперва на него, потом на бревно. Бревно исчезло.

- Чуть не представила я себе очень образно, что двинуло это бревно тебя, милый друг, по башке, - сказала она, вновь глядя на Венту.

- Но-но-но! - Вента погрозил пальцем. - Ты эти штучки брось!

- Да уж, - сказала Карцевадзе, - теперь даже тебе придется быть вежливым...

- Ты виновата во всем, - сказал он, когда Вера Карцевадзе ушла и они остались одни.

- Я? В чем?

- В том, что я о тебе все время думаю. Ты не считай только, что я влюбился в тебя. - Он кивнул на "морскую волну". Это была ты. Футбольные ворота - потом. А первой - ты. И тогда я понял, что думаю все время о тебе.

Он положил руку ей на плечо. Лена отступила, но руку его с плеча не сняла.

- И зачем мне все эти переживания? К дьяволу!

Лена смотрела на него, напряженно сведя к переносице брови.

- Я ни работать, ни думать ни о чем не могу, - продолжал Вента. - Я как помешанный.

Она подняла на него глаза, улыбнулась - через силу и словно бы виновато.

- Ты... Ты... Наверно, бывает так: одни могут сказать, другие - нет.

Он резко снял руку с ее плеча.

- Ну, знаешь, мысли выражать я умею. И достаточно хорошо изучил процессы, происходящие в моем организме.

Он попытался снова положить руку ей на плечо. Лена оттолкнула руку.

- Не надо.

- Что не надо?

- Вообще не надо. И слова, которые ты сейчас говоришь...

- Начинай, - насмешливо перебил Вента. - Живописуй: любовь, соловей, свет луны... Да я просто не желаю на всю эту белиберду тратить силы, время.

Лена в свою очередь прервала его:

- Ну конечно! Как я не поняла сразу! Эта часть сознания в тебе не развилась. Изучение теории поля заняло все время. А постепенно и потребность в таком развитии пропала.

Она осеклась: из стенки выдвинулось плечо (ее плечо!). Вента положил на него руку и сжал его так, что феррилит податливо, как тесто, выдавился между пальцами.