Защищал он их от гнева магистра Потомка.

Потому что магистр был разъярен.

— Что?! Да как вы смеете! — срывающимся голосом кричал он. — Как вы посмели такое сказать? Я понимаю, когда дети… когда маленькие дети… им трудно оценить… Но чтобы взрослые, зрелые, с виду культурные люди…

— Послушайте, уважаемый… — пытался остудить его пыл пан Адольф.

— Чего это он разбушевался?! — недоуменно воскликнула пани Краличек.

— Рехнулся, что ли? — встревожился ее супруг.

Одна панна Эвита вела себя так, будто ничего не произошло. Жених ее явно старался уладить неприятный инцидент.

— Послушайте, уважаемый, — повторял он. — Я инженер. Я имею право не разбираться…

— А если не разбираетесь, то по какому праву называете это чудо чепуховиной, фальшивкой, подделкой?! — петушиным голосом кричал магистр. — Это же позор! Кощунство!

И тут дала о себе знать гроза-«истеричка». Безо всякого предупреждения, в порыве всесокрушающей ярости, она обрушилась на долину Черного Камня. Мгновенно налетел вихрь, полил дождь, а на холмы посыпались пучки молний: один, второй, пятый…

Из глубины дома раздался отчаянный крик Икиной мамы. Не замедлил подать голос и отец.

— Сколько можно просить, чтобы было тихо?! — крикнул он сверху.

Но это не очень-то помогло. Бешеная грозовая атака продолжалась. Всем стало как-то не по себе. Ика пододвинулась поближе к Брошеку, Влодек попятился к стене, даже Пацулка озабоченно покачал головой. А четверка экскурсантов, втянув головы в плечи, бросилась прямиком к веранде. Возле часовни остался один магистр Потомок; с дьявольской усмешкой, воздев руки, как библейский пророк, он, казалось, яростно проклинал наглых невежд.

Первой на веранду влетела пани Краличек, за ней ее сопящий, точно бегемот, супруг, затем панна Эвита, которую, как истинный рыцарь, пытался защитить от дождя пан Адольф.

«Симпатяга!» — подумала Ика.

«Красотка!» — опять подумали Брошек и Влодек, любуясь прелестным личиком панны Эвиты.

— Что это за чудак? — смеялась пани Краличек, будто никакой грозы не было и в помине.

— Кто скажет, какая разница между чудаком и чуваком? — пропыхтел пан Краличек и загоготал.

— Прекрати, Ендрусь, ведь… — одернула мужа пани Краличек, но договорить не успела: слово опять взяла гроза.

Вспышка и последовавший за ней грохот были такими устрашающими, что все дружно присели на корточки. Даже едва различимый за сплошной полосой дождя магистр торопливо ретировался. А Толстого просто сдуло в сарай.

На пороге веранды появилась белая как мел Икина мать.

— Немедленно в дом! — приказала она. Однако, увидев незнакомых людей, повторила приглашение уже в более вежливой форме.

Все прошли в столовую. Гости вели себя чрезвычайно воспитанно. Даже панна Эвита открыла рот.

— До цего зе узасная гроза, — скрипучим голосом прошепелявила она, обращаясь к Икиной маме.

Можно было подумать, что в крышу веранды ударила молния. Икина мать онемела. Брошек и Влодек в ужасе съежились, опустив глаза. А Ика, когда прошла первая минута изумления, затряслась в приступе беззвучного смеха.

— Поздравляю! — шепнула она Брошеку. — У вашего торжествующего ангела голосок утенка Дональда.