Это произошло тогда, когда Калагэн написал и отправил письмо, которое к настоящему моменту уже было прочитано и перечитано толковым полицейским офицером с определенным – как подумалось детективу – наслаждением. Калагэну предстояло на следующий день изложить уже готовую историю Валпертону – историю, в которой все бы сходилось. Он должен был это сделать. Отправив это письмо, он тем самым сжигал мосты, потому что, вполне вероятно, что до Валпертона уже дошла новость о смерти Блейза. Имея перед собой письмо Калагэна, Валпертон ничего неопределенного сделать не сможет. Ему придется выждать. Перед тем, как предпринять какой-либо определенный шаг, Валпертон должен услышать все, что Калагэн собирается ему сказать. Если бы не письмо, тогда, по всей вероятности, в этот момент Валпертон находился бы на пути в Девоншир, и по прибытии мог бы по счастливой случайности или ловкости – раскрыть много того, что Калагэн хотел бы оставить нераскрытым.

В трубке послышался голос Ланселота Вендейна.

– Кто говорит?

Голос его звучал очень невесело, даже несчастно.

Калагэн ответил:

– Это Калагэн. Как ты там? Ты чувствуешь себя нормально, Ланселот? Как ты думаешь, можешь ли ты не спасовать перед жизнью? Или ты думаешь, что жизнь слишком тяжелая для тебя штука, и ты не можешь ее принять?

– Послушайте… – начал Ланселот.

Калагэн не дал ему продолжить.

– Однажды я сказал, что ты сукин сын, Ланселот, – сказал он почти ласково. – Я был неправ. Такое определение было бы слишком большим комплиментом для тебя: ты хуже, чем сукин сын. Может, я придумаю нужное слово и скажу тебе, когда мы встретимся в одиннадцать тридцать в Гранд Отеле.

– Меня здесь не будет в 11.30, так что не трудись идти сюда. Если бы я был здесь, то не стал встречаться с тобой. Ты очень высокого мнения о себе, Калагэн, не так ли? Пошел ты к черту.

– Хорошо, – согласился Калагэн. – Пусть я пойду к черту. Но даже это не поможет тебе. Я тебе скажу такое, мерзкий ублюдок, что ты будешь вынужден слушать меня, и тебе понравится, что я скажу!

В голосе Калагэна послышался металл. Он говорил очень тихо, но слова производили особый эффект: как будто через телефонную трубку ударяли по барабанным перепонкам Ланселота.

– Я приду в одиннадцать тридцать – жестко приказал Калагэн. – Ты будешь в своем номере и приготовишь к моему приходу бутылку виски и сифон с содовой. Если тебя там не окажется, я пойду и найду тебя. Когда я тебя найду, я вытрясу из тебя душу, а когда ты выйдешь из больницы, я сделаю так, чтоб тебя арестовали и бросили в тюрьму, как последнего жулика, которого поймали с поличным. Понятно?

– Да неужели… – презрительно хмыкнул Ланселот. – И могу я поинтересоваться, по какому обвинению?

Калагэн начал врать. В его голосе послышалась та неподдельная искренность, которая всегда сопровождала у него самую явную ложь. Он сказал:

– Все улики против тебя, которые мне были нужны, у меня уже есть…, ты, недоумок. У меня есть доказательства, что ты вместе с неким типом по имени Блейз и твоей кузиной Эсме Вендейн замышляли похитить драгоценности в Марграуде. Но вам не повезло, так как майор оказался слишком догадливым, и к тому же Эсме решила, что для нее будет лучше, если она скажет правду. У меня достаточно фактов против тебя, чтобы упрятать тебя за решетку на пять лет, ты, жалкий, никчемный неудачник. Ну, как тебе это нравится?

– Господи, – пробормотал Ланселот. – Все это чушь. Это…

– Черта с два, – сказал Калагэн. – А на твоем месте я не рассчитывал бы на то, что это чушь. Так что ты будешь в этой гостинице в 11.30, или я выбью тебе все твои зубы и заставлю их проглотить.