-  Как интересно, - обворожительно улыбнулась мне Анастасия.

    К сожалению, нашему с актрисой Зиминой содержательному разговору помешал директор Кругликов, разгоряченным шаром выкатившийся на сцену. В выражениях Анатолий Степанович не стеснялся. Из его сбивчивого рассказа мы все-таки уяснили, что органы в который уже раз не проявили расторопности и сочли заявление уважаемого человека по поводу пропажи заслуженного артиста глупой шуткой.

    -  Нет, как вам это понравится, - всплеснул руками Кругликов. - Я здесь весь как на иголках, а они и в ус не дуют. Это же скандал! Форменный скандал!

    -  Скажите, - вежливо прервал я расходившегося руководителя, - а в вашем спектакле некий Йо случайно не упоминался?

    -  Не понял? - честно признался Кругликов.

    -  Господин Чарнота намекает на мат, - по-простому пояснила директору Зимина.

    -  Ах, вы об этом, - смущенно откашлялся Анатолий Степанович. - Нет, я был против. Категорически. Но ведь искусство! Поймите нас правильно, господин экстрасенс. Режиссер настаивал, и мне пришлось уступить.

    -  А как насчет Камасутры?

    -  Исключительно в легкой и никого не шокирующей форме. Хотя Пинчук настаивал на большей откровенности. Но здесь ему не столица. Я, знаете, костьми готов был лечь. Не могу же я допустить, чтобы во вверенном мне театре утвердился разврат в самых непристойных формах.

    -  Искусство требует жертв, - томно заметил стоящий напротив меня стройный гражданин с искусно наложенным гримом.

    -  Прекратите немедленно свои провокации, Ключевский! - взвился Анатолий Степанович. - Вы мне это моральное разложение бросьте.

    -  А режиссер был на премьере? - поспешил я прекратить закипающую ссору, которая могла далеко увести нас от сути разговора.

    -  В столицу он укатил, - махнул рукой Кругликов. - Заварил, понимаешь, кашу, а я теперь расхлебывай.

    -  Это он привез пьесу?

    -  Нет, - отозвался на мой вопрос Ключевский. - Пьесу написал наш местный драматург, Ираклий Морава.

    -  Он что, грузин?

    -  Это Ванька грузин?! - засмеялся Ключевский. - Да вы что, господин экстрасенс. .

    Из дальнейших расспросов выяснилось, что в миру драматург Ираклий Морава известен как Иван Сидоров. И человек он со странностями, во всяком случае, на этом настаивал господин Ключевский. Господин Кругликов, как человек более прямолинейный, обозвал Ивана Сидорова натуральным психом, алкашом и даже возможным наркоманом.

    -  Глюки у него бывают, это точно, - поддержал директора Ключевский, - а в остальном милейший человек, смею вас уверить.

    -  Хороши глюки, - вспенился Кругликов. - Вы знаете, что мне заявил этот паразит за день до премьеры?! Оказывается, ему эту пьесу заказал Люцифер. Можете себе представить, господин экстрасенс, с каким контингентом приходится иметь дело.

    -  Да не Люцифер, Анатолий Степанович, а Асмодей, - снисходительно поправил директора Ключевский.

    -  А в чем разница-то? - удивился Кругликов.

    -  Люцифер покровительствует гордецам, - пояснил знающий актер, - а Асмодей опекает сластолюбцев.

    -  Да пропади они все пропадом, - выпалил в сердцах Кругликов. - И вы вместе с ними. То есть, извиняюсь, я не то хотел сказать.