– И с той поры Святая Урсула официально считается покровительницей полиции Дубровлина, – закончил я, входя за сэром Иваром в его комнаты.

– Поразительно, – ответил О'Раа. – Я, помнится, читал отчеты о том деле в газетах, но репортеры, как теперь мне совершенно ясно, все переврали.

– Такова их работа, – пожал плечами я. – Рассказать не поправдоподобнее, а поинтереснее. Ну с, давайте прикинем, где мы будем вас рисовать.

Я огляделся.

– Да, конечно, – мой собеседник поскучнел. – Тут я оставляю все на ваше усмотрение, мистер О'Хара, вам виднее, как лучше будет.

– Как, а вам будущее ваше изображение совершенно безразлично?

– Я молод и не обладаю вашим опытом, но ведь я не дурак, – вздохнул он. – Неужто я, по вашему, не понимаю, для чего это все? Отцу хочется оставить о мне хотя бы память.

Беседовать о его болезни мне с сэром Иваром вовсе не хотелось, и отнюдь не оттого, что я бесчувственная колода. Просто, я в этом убежден, те, кто готов себя похоронить, кто уступил и сдался хвори, – о, те помрут непременно. А тот кто продолжает бороться и надеяться… Бывали и случаи исцеления.

– Глупости, – ответил я. – Вот вернется доктор Уоткинс из Хайленда, – он там расследует таинственное дело про кошмарного пса призрака, – и я непременно попрошу его вас осмотреть.

– Кто меня только не осматривал, – невесело рассмеялся мой собеседник. – Все без толку.

– Полагаю, что гуронский шаман как раз и не осматривал, – парировал я. – Если уж ему посредством своей индейской методы мистера Вилька вылечить удалось, то вас и сам Маниту велел.

– Простите? Я не совсем понял – а что было с нашим инспектором?

– Так отравили же его, я вам рассказывал. К счастью доктор Уоткинс служил когда то в гуронской кавалерии, научился у винландских шаманов их ворожбе, совместил ее с фармакологией и так мистера Вилька спас.

В глазах юноши промелькнуло что то… Что то похожее на тень надежды.

– Ну что же, – покладисто ответил он, – худа от этого не будет в любом случае. С чего мы начнем, мистер О'Хара? Я имею в виду, насчет портрета.

– Полагаю, с фона и освещения, – ответил я. – Кроме того, мне кажется… Нет, я убежден, что обстановка должна определенно указывать, что мы с вами находимся в Каэр Нуаллан, и нигде более. Ведь, подумайте, пройдет сто, двести, может и триста лет – что наши потомки будут знать о том, как живем мы сегодня? Что носим, как мыслим, что едим в конце то концов?

– Э… Вы предлагаете мне позировать в момент трапезы, – удивился младший О'Раа.

– Нет нет, про еду это я так, к слову.

– А я то уже решил, что вы хотите изобразить меня жующим, с набитым ртом, – он негромко рассмеялся.

– Это было бы чересчур… Черт побери, какая идея! Почему я не встретился с вами раньше?!!

– Простите?

– Нет нет, сэр Ивар, к вашему портрету это не имеет отношения. Просто есть у меня один заказчик – первостатейный оригинал и эпикуреец. Очень он желает свой портрет, но не такой как у всех, а с вывертом, чтобы поразить и шокировать буквально каждого. Уже сколько идей зарезал – они казались ему чересчур пресными, но уж от такого то он точно не откажется! Надобно будет попозже съездить на телеграф и отправить ему сообщение о идее картины «Ужин сэра Дориана».

– Зачем же куда то ехать, – спросил виконт. – У нас тут есть телеграфный аппарат.

– Действительно, я и запамятовал. Это, знаете ли, все же редкость, телеграф не на станции, а свой.