– Тренер говорит, кто‑то пытался отравить Робби, – произнес он со слабым, но совершенно отчетливым славянским акцентом. – Как такое могло произойти?

– Это мы и пытаемся выяснить, – отозвалась Крис, наклоняясь вперед, поставив локти на колени и сведя ладони.

– А Робби? У него‑то как?

– Не очень, – ответил Кевин.

– Но он выкарабкается?

– Трудно сказать, мы же не врачи. – Крис нарочно старалась не говорить, что близкая смерть Робби неизбежна. По опыту она знала, что люди замыкаются и начинают рассказывать куда меньше, когда имеют дело с убийством. – Нам хотелось бы узнать, где был Робби в четверг и в пятницу.

– Ясное дело, на тренировках. А в четверг вечером не знаю, что он делал. – Алджинович развел свои крупные вратарские ладони. – Я сторож ворот, а не сторож Робби. Вот в ночь с пятницы на субботу мы с ним ночевали в одном номере. Как обычно, вместе поужинали. Бифштекс с картошкой, салат, бокал красного. Потом фруктовый салат и мороженое. Мы с Робби всегда едим одно и то же. Да и большинство ребят так же. Часов в девять поднялись наверх. Робби принял душ, а я позвонил жене. Потом мы с ним посмотрели футбол по «Скай», часиков до десяти, а потом завалились спать.

– Робби ничем не заправлялся в мини‑баре? – спросил Кевин.

Алджинович усмехнулся:

– Видать, вы мало смыслите в футболе. Кто ж нам даст ключи от мини‑бара? Считается, что мы должны быть как стеклышко. Вот почему в такие дни мы живем в гостинице, а не дома. Так они могут контролировать, что мы едим и пьем, ну и и следить, чтобы мы держались подальше от женщин.

Крис улыбнулась ему в ответ:

– А я думала, это сказки – насчет того, чтобы перед матчем копить силы и воздерживаться от секса.

– Не секс тут главное, а сон, – заметил Алджинович. – Им хочется, чтобы перед игрой мы как следует высыпались.

– А у Робби с собой была какая‑нибудь еда или питье? Например, вода в бутылке?

– Нет. В номере всегда полно воды. – Он нахмурился. – Хотя погодите, вы мне напомнили. В пятницу вечером Робби вдруг сказал, что страшно хочет пить. И что он, похоже, подхватил простуду или что‑то в таком роде. Он насчет этого не так уж переживал, просто сказал – неважно себя чувствует. А утром он, понятное дело, решил, что у него грипп. Я стал беспокоиться – вдруг от него заражусь? Это его ощущение, будто у него грипп, оно что, от яда? Или он вдобавок еще и заболел?

– От яда. – Кевин посмотрел ему прямо в глаза. – Робби в пятницу вечером нюхал кокаин?

Алджинович с оскорбленным видом отшатнулся:

– Конечно нет. Ничего такого с ним никогда не было. Кто вам сказал? Робби не принимал наркоту. А почему вы спросили?

– Возможно, яд он вдохнул. Если его смешали с кокаином или амфетамином, Робби мог этого не заметить, – пояснила Крис.

– Нет. Не могло такого быть. Никогда в жизни не могло. Никогда не поверю, чтобы он баловался такими вещами.

– Но вы же сказали, что стережете ворота, а не Робби. Почему тогда вы так уверены, что он никогда не принимал наркотики? – спросил Кевин мягким голосом, пристально на него глядя.

– Мы с ним об этом говорили. О наркоте, которую применяют в спорте и для кайфа. Мы с Робби думаем одинаково. Это для дурачков. Ты и сам себя надуваешь, и фанатов надуваешь, и свой клуб. Мы с ним оба знаем ребят, которые употребляют, и мы оба их презираем. – Он говорил напористо и гневно. – Кто бы там ни отравил Робби, они это сделали не через наркотики.

К тому времени, как Кэрол прибыла на квартиру Робби Бишопа, детектив‑констебль Сэм Ивенс уже начал производить там обыск.