И верно, кожевенные мастерские воняли так, что не доходя до них шагов с триста, закашлялись обе, что Яна, что Ааша. Волчица смотрела укоризненно. Хозяйка, нам обязательно — туда?

Пришлось почесать серую подругу и заверить, что выбора нет. Очень нужно.

После этого Ааша хоть и чихала через раз, но к мастерским пошла.

Дом они тоже увидели достаточно быстро. И оценили.

Хороший такой дом, основательный, из серого камня и дерева, большой и уютный. Типичный… сатро. Хозяйственный такой, серьезный, основательный и несуетливый. И никаких финтифлюшек — украшений, никаких деревянных кружев — ничего. Но надежный, крепкий и видно, что простоит он на этом месте не одну сотню лет, презрительно похмыкивая в сторону легкомысленных замков и дворцов.

Опять же, палисадник, где растет зеленушка на стол, колодец во дворе, стол под навесом, где так удобно собираться семье, качели для детей — все устроено аккуратной и любящей рукой. И есть в этом какая‑то красота надежности. Спокойствия, уюта, уверенности, что хозяин справится с любой бедой…

Хорошее место.

Запах, разве что, но к нему и притерпеться можно. Да и не стоит забывать, на какие деньги дом строился, тут хозяин полностью прав.

Так что еще не видя Бурата, Яна составила о нем свое мнение. И — не ошиблась.

Кожевник оказался необъятным мужчиной в три ее обхвата. Мощным, мускулистым, из тех, что ударом кулака быка повалят. Было в нем что‑то такое, основательное. И хоть седина уже покрыла изморосью его волосы, но было видно, что это скорее дань возрасту, чем дряхлости.

Под стать ему был и старший сын. Высокий, мощный, крепкий, и жена старшего сына хорошо смотрелась в этой семье — ловкая, статная, с длинной толстой каштановой косой и румянцем на щеках.

А вот кто выглядел неродным…

Младшего сына явно в колыбели подменили. Сидит за столом что‑то такое…. хрупкое и трепетное. Яна легко могла представить его пьяного, под забором. Или как мелкого приказчика в лавке, угодливо склоняющегося перед каждым посетителем. Но не в этой семье медведей. Вот уж верно говорила кана Лусия — обмылок. Бывает и такое. Вроде и черты те же, что у отца, а все как‑то сплюснуто, сдавлено, некрасиво… не повезло.

Зато жена его, явно та самая Альма, сидящая рядом с ним, старалась выглядеть красоткой. Было видно, что ей за тридцать лет, и хорошо так за тридцать, что у нее была бурная молодость, причем ключевое слово тут — была, но расставаться с ней женщине не хотелось. Об этом говорило и слишком яркое платье, и вырез на груди, и краска на лице, и тщательно уложенные реденькие темные волосенки… и во всем этом она проигрывала жене старшего брата, которая, хлопоча по хозяйству, и думать не думала о такой мелочи, как внешний вид. И все же, смотреть на нее было куда как приятнее, и Альма это понимала.

Вот и кидала злобные взгляды на 'соперницу'.

М — да.

Не слишком умна, завистлива, легко поддается чужому влиянию, а вот нагадить — может! И с большим удовольствием. По призванию души, так сказать. Считает себя достойной большего, но жизнь другого мнения — и этим все сказано. И как только Альма тянется за большим — тут же получает по рукам. Злится — и все равно тянется. Бывают такие люди… Яна не сомневалась, что счастливой эта женщина сможет стать только в одном случае — выйдя замуж за принца, при условии, что ее сестра выйдет за дворцового истопника.

Девушку тоже заметили. Так что она медленным шагом направилась к дому кожевника.

— Вечер добрый, сары, кайты…

Поклон получился достаточно глубоким, чтобы выказать уважение, но не настолько, чтобы унизиться. Всего в меру.

Сар Бурат пригляделся к гостье и удивленно хмыкнул. Но в ответ поклонился.

— И вам вечер добрый, кана, коль не шутите.