– Вы сказали «он». – Марта поморщилась, словно готовясь проглотить что‑то ужасно неприятное. – Так значит, девочка никак не может получиться?

За последний год он уже три раза отвечал на этот вопрос, и каждый раз ему приходилось выслушивать от будущих родителей тирады на темы евгеники столь же гневные, сколь и невежественные. Один раз пара была явно подставная. В тот же вечер те двое появились в местной программе новостей, чтобы поделиться с общественностью тем, как их «шокировал» визит в «клинику по клонированию». Дэвис набрал полную грудь воздуха и ответил:

– Как бы нам ни хотелось, чтобы шансы распределялись так же, как в природе, то есть чтобы в пятидесяти одном проценте случаев рождались девочки, реальность такова, что при клонировании наиболее вероятен мальчик. В этой ситуации решения конгресса требуют от нас, чтобы выбор пола был случайным. Тем не менее, кое в чем выбор все‑таки остается за нами. Информация о доноре, которая будет вам предоставлена, строго ограничена, однако мы стараемся обеспечить совпадение внешнего сходства клонированного ребенка с родителями. Многие пары, рожающие таким образом, не хотят, чтобы потом их друзья и соседи смотрели на ребенка и гадали, откуда он такой взялся.

Финнов, казалось, эта информация не удивила и не расстроила. Терри поинтересовался:

– У меня, кстати, вопрос по этому поводу. Насколько открытой будет информация о происхождении моего ребенка?

– Разумеется, на данную ситуацию распространяется действие врачебной тайны, – сказал Дэвис. – Родители клонированного ребенка обязаны привозить его каждые полгода на осмотр педиатру, пока ему не исполнится шестнадцать. У нас в клинике работает врач, доктор Бертон, отличный специалист, но вам необязательно обращаться именно к ней, если вас больше устраивает другой педиатр. Так или иначе, врач, который будет следить за здоровьем вашего малыша, непременно должен знать, что он клонированный, регулярно писать отчеты о его развитии и присылать их сюда, к нам. Все это необходимо для нашей исследовательской работы, а также в целях соблюдения чистоты процедуры. Здесь, у нас в клинике, занимаются не только клонированием, и доктор Бертон принимает всяких пациентов, так что никто ничего не заподозрит, увидев вас в приемной.

– А как быть с ребенком? Мы должны будем рассказать ему обо всем? – спросила Марта и добавила с надеждой в голосе: – Ну, или ей?

– Тут, конечно, вы должны поступать так, как считаете нужным. Я считаю, и большинство врачей, полагаю, со мной согласится, что с этим надо повременить. Хотя бы до подросткового возраста. Ребенку будет нелегко принять подобный факт. А через пятнадцать лет это уже не будет казаться таким странным и непривычным, как сейчас. – Дэвис замолчал, потом посмотрел на часы, но без выражения нетерпения – так, как его учили семнадцать лет тому назад в университете штата Миннесота: «У меня сейчас еще одна встреча, но если у вас остались какие‑то вопросы, я готов продолжать нашу беседу, пока не отвечу на них».

Нет, у них нет вопросов. Сейчас, по крайней мере. Клонирование – это пока еще сенсация, и даже разговор о нем в этом уютном старомодном кабинете с деревянными панелями, книгами и картами по стенам оставляет ощущение чего‑то ирреального, словно попадаешь в роман Герберта Уэллса. Такого эффекта и добивался Дэвис. Пусть пройдет время, и они либо привыкнут к этой мысли, либо отсеются сами собой, если не готовы. Как он любил повторять, первая встреча – это лишь пробный шар, один из многих.

Он проводил Финнов до дверей кабинета, затем вернулся к рабочему столу и сделал несколько пометок в документе, который только что создал в компьютере:

«Марта и Терри Финн.