– Даже после того… – начал Арман, все еще сомневаясь.

– Он моего брата не смог возненавидеть за большее, – тихо ответила Астрид. – А ты… ты, мой мальчик… не отказывайся от жизни, в которой ты так счастлив… Миранис поймет… ты же знаешь, помоги ему понять… помоги ему пройти путь, который пройти в одиночку почти невозможно. Помоги ему спасти моего брата и… Рэми…

– Вот как, – вновь усмехнулся Арман. – Ты пришла, потому что беспокоишься за Рэми.

– Нет! – ответила Астрид. – Рэми вырос, окреп, и он, увы, принадлежит Виссавии, только сам этого еще не знает. А я… я больше не последую на ним, в клан. Теперь я останусь со своим вторым сыном, ему буду опорой. И Рэми сейчас ничего не грозит, а вот тебе… я пришла сюда, потому что беспокоюсь о тебе, не о нем! Мой милый мальчик… я знаю, что мы, твоя семья, самая большая твоя слабость. Так позволь же нам стать не слабостью, а силой…

– Матушка… – прошептал Арман, и вдруг понял, что сказал это не так, как раньше… искренне… Он не знал, что ему сказать, что сделать, и почти обрадовался, когда в дверь снова постучали.

Этой ночью ему не познать покоя. Этой ночью у него один гость за другим… и грызет душу невесть откуда взявшееся беспокойство, а зверь внутри рычит, сложив уши. Не на Астрид же… на вошедшего в покои хариба принца?

Арман поклонился гостю, едва удержавшись, чтобы не обернуться зверем. Хариб Мираниса бы понял, Астрид бы тоже поняла, но откуда это жгучее желание? И ощущение опасности, столь сильное, что дыбится на шее невидимая шерсть да рвется из горла глухое рычание.

– Миранис хочет поговорить? – глухо спросил Арман, наступив на горло своему ужасу. И волна тревоги будто отхлынула, оставив лишь привычное холодное спокойствие. Чего опасаться? Под охраной духа замка и дозорных?

Только странно, что принц позвал так поздно. Странно, что не раньше, будто ожидал прихода мачехи. Еще более странно, что хариб будто не заметил Армана и двинулся к Астрид. Плавно так двинулся, будто не был собой…

И больше Арман не сдерживал зверя внутри. Он еще не успел подумать, а уже прыгнул. Он не знал, как оказался между Астрид и харибом, как выставил вперед руку, и покачнулся, когда в наскоро поставленный щит ударила волна магии. Сильная, слишком сильная! Долго не выдержать!

– Да что… – выдохнул Арман.

Зажегся на груди белым амулет, увеличил силу, полыхнуло алым перед глазами, и Арман, продолжая удерживать щит, толкнул Астрид за свою спину. Но знал, что все напрасно, видят боги, напрасно! И следующий удар снесет щит… и этот удар будет совсем скоро.

Но не снес, щит выдержал. Арман застонал, упал на колени, чувствуя, как бежит кровь по подбородку, по обожженной магией руке, и проклял свою магическую немощь. Против высших магов никакая сила не поможет! Все же хорошо, что их так мало…

– Ар! – крикнул кто то рядом. Рэми? Боги… как…

А брат уже, казалось, забыл об Армане, влил в щит сладостную, такую знакомую силу. Запахло пряным, и Арман вдруг понял, что от силы хариба принца пахло не так. Незнакомо, чуждо, болотной сыростью. И вновь заскулил внутри, попросил прощения за свою немощность, зверь. А Рэми сам вышел из под щита, раскинув руки. Смеялся. Брат смеялся и будто наслаждался битвой. Как ребенок, что идет в огонь и не видит опасности!

Арман взвыл от бессилия. От невозможности помочь, от внезапно надавившей на плечи мгле… Ночь, проклятая ночь, когда все спят, и лишь Рэми да его противник…

Вновь долбануло хлесткой волной по щиту, но щит удержал, легко, будто играючи, даже волнами не пошел, не взял у Армана ни капли силы.