Рэми же не замечал ничего и никого, не отрываясь смотрел он в закрытое темным туманом небо, туда, откуда вдруг упал к его ногам кто то, кто уже совсем отдаленно напоминал хариба Мираниса.

– Не подходи! – остановил Рэми тут же оказавшийся рядом Кадм. – Ты не ранен, надеюсь? Арман, пусть твои маги займутся этим… я отведу твоего брата обратно в покои Мираниса. Он и без того сегодня набегался. А после, когда меня сменят, загляну к вам на допрос.

– Погоди! – остановил его Рэми, потянулся к Арману, прикоснулся в обожженной, кровоточащей руке. Арман улыбнулся брату и, прежде чем тот взялся исцелять, отодвинул Рэми и сказал:

– Я найду других целителей. Ты – береги силы, брат. А как же мой арест, телохранитель?

– А ты как думаешь? – спросил Кадм, и Арман понял, что лучше об этом больше не вспоминать. Как и о своем недавнем желании оставить Мираниса, так будет лучше для всех. Рэми никуда от принца не уйдет, а одного в этом змеином логове Арман брата не бросит. Не этого наивного чудака, который видит в людях только хорошее.

Арман сжал зубы, но поклонился Кадму. И позволил забрать Рэми. А когда те исчезли, бросил наблюдавшим за ним издалека дозорным:

– Вниз этого! И в цепи, чтобы не вырвался. И чтобы больше не буянил. И высших к нему приставь, если вырвется, головой ответишь!

– Да, мой архан…

Арман уже не слушал. Он поднял фонарь, чтобы лучше рассмотреть пленника, которого не совсем ласково поднимали с травы маги. Избитый и едва живой, на первый взгляд – совсем неопасный. В синих глазах туман, черты лица плывут, будто боятся пытливого взгляда, и уже совсем не похожи на черты лица хариба Мираниса. Да и аура его, та, что всех и обманула, меняется из мига в миг, пылая черными всполохами. Арман никогда такого не видел, и, дайте боги, не удивит – с таким сложно бороться. Такое легко впустить в свои покои, приняв за кого то, кому доверяешь. И такого легко поставить на место… предположим, принца.

Слишком сильно они доверяют и магии, и татуировкам на запястьях. Думают, что их почти невозможно обмануть, а тут на тебе… обманывают уже слишком часто. И даже ауру, неповторимую ауру, теперь могут подделывать, да так незаметно, что все обманулись.

Арман отвел взгляд от пленника, и вздрогнул, когда к нему вдруг подошла мачеха:

– Я осмотрю твою рану.

– Не надо, пусть целители…

– Позволь мне, мой мальчик. Я тоже целительница. И могу тебе помочь.

И Арман позволил. Ненадолго. А потом надо привести себя в порядок и возвращаться к отряду. Слишком долго он сидел в своих покоях, слишком многое могло измениться… слишком многое придется теперь исправлять.

Эрр… Эрр… почему ты всех лишаешь разума?

– Разве ты не видишь, что Алдэкадм не хочет моему сыну зла? – вдруг спросила мачеха.

– Мне казалось, что и принц не хотел, – тихо ответил Арман. – А теперь я уже и не знаю, кому верить.

– Нам, – улыбнулась Астрид. – Нам верь. Своей семье. Мы тебя не обманем.

И Арман, вздохнув, обнял ее за талию и прижал к себе:

– Да, матушка. Вам еще верю.

        Едва они оказались в покоях принца, как Рэми недовольно стряхнул руку Кадма со своего плеча. «Забыв» поклониться наследнику, он уже направился к выходу, как услышал тихий вопрос телохранителя:      

        – Куда собрался?      

        – Я не на дежурстве, потому думаю…      

        – Зря думаешь. Очевидно же, что они хотели добраться до твоей семьи, а, скорее, до тебя.