Появился вдруг за спиной стул, и повинуясь короткому жесту наследнику, Арману пришлось сесть. Сейчас Мир ослаблял веревку. Откинулся на спинку кресла, вплел пальцы в густые, до плеч, волосы, улыбнулся широко, как ребенок, и хрустнул морковкой.

– Ты хотел поговорить? – осторожно спросил Арман.

Он был дерзок лишь потому, что устал как никогда в жизни, хоть ему и пришлось недавно выспаться. Он хотел вернуться к брату, вновь убедиться, что тот жив, что можно забыть пережитый кошмар, но принц будто издевался: закинул ноги на стол, подтянул к себе очередной фолиант, стряхнул с него пыль рукавом и распахнул книгу где то на середине.

– Забавные книжки у Лерина, – заметил он, откусив от морковки еще кусок.

Арман не обманывался веселой улыбкой принца. От отчетливо видел тонкую морщинку меж бровями наследника, его горящий, как в лихорадке, взгляд, и понимал, что принц встревожен и Армана ждет тяжелый разговор.

Говорить с Миром, стараясь не сказать лишнего и в то же время быть правдивым, было для всегда тяжело. Фальшь Миранис, увы, чувствовал очень хорошо, а правду прощал не всегда.

– Мир, прошу тебя, – решился Арман.

– Просишь о чем? – спросил Мир, бросив на дозорного холодный взгляд.

Веревка натянулась. Заныла предупредительно шея, но Арман продолжал:

– Объясни.

– Объяснить что?

– Я видел брата… такое не может жить… Не обманывай меня, Мир. Я ведь тоже – оборотень. Я чую мертвеца. Рэми был мертв, так как же…

– Не понимаю, – быстро ответил Мир, поднимаясь.

Не смея сидеть, когда принц стоял, Арман вскочил на ноги. Вовремя – Миранис шагнул вперед, оказавшись так близко, что Арман почувствовал его дыхание на своих щеках. Стоя неподвижно, он ждал, пока наследник продолжит говорить, и не осмеливался поднять взгляда. Только телохранители осмеливались. Простой архан за дерзость мог поплатиться тягучей болью в мышцах, которая любого, даже высшего мага, мгновенно ставила на колени.

– Недавно ты оплакивал брата, – в голосе принца слышалось раздражение, – теперь не доволен, что Рэми жив?

– Я доволен, – преодолел невольную слабость Арман. – Но как дорого мы за то заплатим?

– Ты чего то не понимаешь, Арман, – жестко ответил Мир.

Удавка сжалась чуть сильнее. Накажет? Ведь может… Арман вспомнил, наконец то, каким тоном разговаривал он недавно с принцем. В чем его обвинял… называл убийцей. Наследника трона? Высшего мага? Накажет… что же, пусть и так. Арман выдержит. Все лучше, чем смерть брата.

Но Мир удовлетворился малым – сжал пальцы, и на миг тело Армана растеклось болью.

Знал ли принц, что каждое его движение может обжечь? Иногда Арман в том сомневался. Вот и сейчас Мир как ни в чем не бывало подошел к окну, и взгляд его медленно обвел утопающий в солнечном мареве далекий город.

– Но я объясню, хотя и не должен, – тихо, почти мягко сказал принц. Веревка вновь ослабла. – Пока я не умру, я не дам умереть Рэми. Благодаря узам богов я могу это сделать. И я это сделаю.

– Я рад, что Рэми – жив.

– По тебе не видно! – раздраженно воскликнул Мир, и жилы Армана наполнились огнем.

Не поддаться, не показать боли, не упасть на колени. Мир ведь не в себе – Арман видит. Читает по его опущенным плечам, по сжатым кулакам, по бившей его дрожи.

И тут рухнули щиты.

Впервые за долгие годы почувствовал Арман то, что чувствовал наследник. И в который раз Миранис его удивил: принц сходил с ума от смеси страха, сожаления, гнева. И стыда…

Все это, увеличенное силой Мираниса, заставило таки Армана упасть на колени, стереть украдкой пробежавшую от носа дорожку крови, и тотчас подняться на ноги… пока принц не заметил, что открылся.