Попытки Линя обратить меня с каждым днем учащались. Он даже обмолвился, что стоить мне моргнуть, как он понесет свет истины местным поселянам, и вскоре, будь на то моя воля, я стану истинным господином Ванхасса. В какой-то миг передо мной возникла даже картина моего правления — я восседаю в замке на месте господина Верта и велю отдать госпожу Гретте слугам на добрую потеху. Но тогда же и устыдился — недолго я общался с безумцами, но уже стал почти таким же, как они. А что будет, если откроюсь соблазнам Безумного, и они начнут разъедать мой разум?

В ответ на мой вопрос Линь принялся объяснять, что просвещенных много, а посвященных единицы, а если быть точным — лишь я один и принял дыхание Господина. Потому мне должны быть доступны такие страшные тайны мироздания, по сравнению с которыми звездные машины — тьфу, три зевка да три плевка! И он принялся рассказывать мне — мне! — о значении пирамид и устройстве звездных машин.

Я опустил голову, чтобы он не мог видеть моих глаз, и, слушая его лепет, вспоминал те далекие блаженные годы, когда мне, подростку, в день приобщения к роду отец показал свиток с дозволенными изображениями и поведал о том, каким образом умелые механики служат во благо и на славу вековечному союзу людей и менторов. Тогда же я впервые услышал от него о чудесных свойствах пирамид. Мало что понял, и только потом из наставлений лучших механиков я узнал о глубинной связи между формой и содержанием, о том, как известным способом сформированные тела влияют на свойства пространства, заключенного в их объеме. Помнится, как седовласый Нарек показывал нам, подросткам из семи микенских родов, кусок стекла и предлагал извлечь из него огонь. После нашего глупого смеха он показал другое стекло и подпалил солнечным лучом тонкую дощечку. Это нечестно, закричали мы, это ведь увеличительное стекло! А какая разница, хитро спросил Нарек, и мы дружно ответили — разница в форме. Подобно тому, добавил он, как увеличительное стекло преломляет и собирает лучи света, так и пирамиды преломляют и собирают нечто, не имеющее названия в человеческом языке, а как известно, менторы словами не изъясняются.

Потом он долго объяснял суть того, как меняется природа вещей, заключенных в пространство пирамид, а затем поднял палец и торжественно сообщил, что искусные механики умеют изменять свойства и природу самого пространства. Путеводная сила, как свет в увеличительном стекле, собирается в пучок, и если поместить в место ее средоточия еще одну пирамиду, поменьше, но грани которой соразмерны большой, то получится… Звездная машина, радостно вскричали мы. Помню, какой-то рыжий парень спросил тогда, а что будет, если построить очень большую пирамиду и вложить в нее множество соразмерных, одну в другую. Нарек взял увеличительное стекло, прожег в дощечке дыру и посмотрел на нас хитрым глазом сквозь дымящееся отверстие. Задолго до Первого Ментора, сказал он, люди возомнили о себе и построили пирамиду, пронзающую небеса. Многие из низших каст и поныне верят в предания о мщении завистливых богов, но просвещенные роды знают о том, как чрезмерная мощь путеводной силы, можно сказать, выжгла пространство и унесла с собой в никуда тысячи тысяч жизней.

Много дней спустя все тот же рыжий парень спросил у Нарека, а нет ли опасности, что какая-либо огромная гора, похожая на пирамиду, схлопнется, выжжет пространство и увлечет за собой всех нас?

Похвалил его наставник за толковые мысли и поспешил успокоить — нет такой горы, чтобы грани были точно составлены, да еще из одного материала. Правда, заметил он чуть погодя, бывают случаи, когда сила путеводная возрастает немного в горных краях. Места такие известны своими суевериями, рассказами о чудесах и вещах необычных — это неудивительно, потому что природа мироздания хоть в малой степени и на короткий срок, а все же там меняется. Ага, сказал рыжий, значит, сказки о богах придумали горцы! На это наставник Нарек попросил его меньше говорить о богах, чтобы не обижать верующих, а больше думать об испытаниях, потому что если хоть один из нас собьется, перечисляя детали устройства машины, это он запустит в комнату рой непослушных ос.