— Жри его с потрохами! — крикнул я так громко, что даже эхо отозвалось.

Соратник без лишних разговоров прыгнул и вцепился в шею тольтека. Носатый антиопец выронил нож, взмахнул руками, словно пытался скинуть со своих плеч черный мохнатый мешок, но было поздно. Соратник откусил его голову и отскочил в сторону вместе с ней. Тольтек сделал несколько шагов по коридору, а потом его безголовое тело осело на пол, залив все вокруг кровью.

Крики стражей, бегущих с двух сторон, доносились, как в тумане. Сидя в нише, я прижал пальцы к вискам и стонал от острой боли. Она поразила меня в то мгновение, когда соратник расправился с тольтеком. Но это была не моя боль! Словно какому-то могучему существу причинили неудобство, и вот существо начало ворочаться, придавливая мелких тварей вроде меня…

Да и соратник, как я смог разглядеть сквозь слепящие вспышки боли, выглядел прескверно. Его клешни волочились по полу, а мохнатые когтистые ноги ступали неуверенно, тело мотало из стороны в сторону.

Он с трудом добрался до ближайшего отверстия и пропал во тьме.

Боль, раздирающая голову, тоже исчезла.

Высокородного Стамака будто и не запихивали грубо в пыльную дыру. Одежда его была безупречна, движения строги. Комната, куда меня отвели после дикого и необъяснимого похищения, выглядела побогаче и не напоминала узилище, а когда передо мной поставили кувшин с пивом, то у меня слабенько так затренькала надежда: что, если царственный советник не обманывал, говоря о двух выходах из палат!

— Беда с этими антиопскими грубиянами, — доверительно сказал Стамак, дождавшись ухода стражников. — Всего предпочитают добиваться силой! Видно, их покорность Высокому Дому лжива, мнима, исполнена злобы.

— Что им от меня было надо?

— От тебя — ничего. Может, решили вынудить нас к торгу, к уступкам.

— Или же спутали меня с другим. — Я впился в его лицо, забыв об учтивости.

Но высокородный даже бровью не повел.

— Все же забавно, — проговорил он, — как ты умеешь притягивать к себе свару и предательство! У человека мнительного возникнет подозрение, что само твое присутствие возмущает миропорядок.

Мне нечего было ему ответить, да я и не понял, что он хотел сказать. При чем тут свара, когда единственное, чего я хотел, — быть в своем доме, со своей семьей в мире и достатке, а что до миропорядка, так на то есть другие люди, облаченные властью и осененные мудростью.

Советник между тем принялся выспрашивать, не случалось ли мне встречаться с известными особами из Светлых Покоев или же с прислугой Высокого Дома, называл царственные имена, а, сам при этом глядел в сторону. Уверен, он сразу бы узнал, лгу я или говорю правду. Но мне нечего было скрывать.

А потом в комнате появился Го в зеленой одежде ученого и, бросив на меня косой взгляд, склонился перед высокородным в поклоне.

— Пришло сообщение из Микен! — сказал Го. — Древо равновесия разваливается, прядильщики обезумели, авгур предвещает распад и гибель, а чего — неясно. Твое слово, твое решение!

Высокородный Стамак поднялся с места. В его глазах я увидел страх и ненависть. Сейчас он решит, как со мной быть.

— Значит, грядет нечто, суть которого скрыта от нас. — Он говорил медленно, с трудом выдавливая из себя слова. — Некое событие произойдет в далеком прошлом, некое произошло в далеком будущем — как может такое быть?! И от того, каким будет мое повеление, решится… решится… Что решится?

Он схватил Го за плечи и встряхнул его так, что у чинца клацнули зубы.

— Ученая братия кормится щедростью Дома тысячи лет. Что же сейчас приуныли, мудрецы квелые! Все может исчезнуть в единый миг или стать иным, а где ваше наставление, где совет толковый! Где?.