— Еще до гибели первой жены дяди Миши? — быстренько вставила я.

— Раньше, — сказала бабушка и пригорюнилась: — Как познакомил, так Петровичу голову и снесло — почитай каждую неделю начал в Москву шатать. Уж Леночка-то натерпе-е-е-елась… Врагу не пожелаешь. — Нюся сложила на столе речки, оплела пальцами локти и, пристроив поверх сооружения объемную грудь, доверительно склонилась ко мне: — Это ж сколько надо терпения иметь? Леночка — чистая душа! А у него, то одна профурсетка, то другая, а сам кобелюка — седой да лысый!

— Мужчины, что с них взять, — глубокомысленного согласилась я. — А как Рената и Марат приняли известие о женитьбе отца на Бьянке?

— Маратик, царствие ему небесное, так и не узнал ничего. Это уж когда сын помер, Петрович расписаться надумал. Говорит, законный наследник ему нужон. У них, — няня ткнула пальцем в потолок, — у Кутеповых, наследник завсегда на переднем месте. Что генерал покойный все твердил «род Кутеповых не должен угаснуть», что Миша. Продолжатели рода, говорят, нужны. Это уж потом мы все высчитали, когда Миша маленький зачат был — аккурат в тот месяц, когда Марата не стало. Как Марат умер, так, стало быть, Петрович и давай наследников делать. Только фигуру для этого дела не ту выбрал…

— В каком смысле?

Няня внимательно посмотрела на меня, убедилась, что нет во мне лукавства, и пояснила:

— В смысле науки. Этой… генетической. Как Мишенька народился, не сразу распознали, что он хворый. А уж как распознали, Петрович Бьянку в Швейцарию повез, в клинику. Там им и сказали — не может быть у них здоровых детей. Ген какой-то не такой у обоих.

— Вот оно как, — протянула я. — Какая жалость…

— Ты бы видела, что с Петровичем творилось! Месяц тучей ходил, ни с кем не разговаривал.

— А когда это было?

— Да, почитай, полгода прошло. Он сначала никому о гене-то не сказал, скрывал, стало быть. Переживал очень, что наследников не будет.

— Так у него Рената есть.

— А зачем ему дочка? Ему парень нужон.

— Странный народ эти мужчины, — пробормотала я. — Как в каменном веке живут.

— У нас в деревне случай был, — подняв глаза вверх, Нюся приступила к экскурсу в древнюю историю: — Муж жену чуть до смерти не прибил, когда она ему пятую девчонку народила…

— Так то в деревне, — мгновенно перехватив инициативу, перебила я. — Там пахать и строить надо.

— Ну, может и так, — неожиданно легко согласилась няня. — Дочка-то завсегда родителей приветит, не то что невестка… Ой! Тут к Бьянке родитель в гости приезжал. Чистый цыган, я тебе скажу. Волосы кучерявые, зубы золотом блестят…

— Цыган?! — искренне удивилась я. — Настоящий?!

— Нет, этот, как его… — румынец!

— Румын? — поправила я.

— Да. Настоящий румынец из Румынии. Богатый. Дома в Москве строит. Он в студентах-то с бьянкиной мамой познакомился. Расписались они. А потом, значит, как институт закончил к себе в Румынию вернулся.

— Один?

— Один. А тут, видишь, через тридцать лет родную кровь вспомнил.

— И как Бьянка?

— А никак. Каменная вся. Что есть папаша, что нет его. Она у нас вообще — холодная.