- Мне надо уехать.

- Куда?

- Потом объясню. – Уверенно шествую к выходу. – Побудь здесь, хорошо? Я приеду к вечеру и позволю тебе промыть мне косточки. Только без фанатизма.

- А есть, что обсудить? Тогда договорились. – Парень машет мне рукой и напоследок заботливо кивает, будто пытается подбодрить; согласиться с тем, что мой выбор – верный.

- Не скучай, ковбой.

- И не подумаю!

Черный мотоцикл накалился до предела. Еще утром я припарковалась в тени, однако сейчас солнце беспощадно прожигает сидушку, руль и коробку скоростей. Выругиваюсь, морщась, запрыгиваю на байк, и тут же взвожу двигатель. Прохожие оглядываются, им не по себе от безумного рева мотора, но я так привыкла слышать подобное рычание, что уже воспринимаю его как музыку. Срываюсь с места и в предвкушении прикусываю губы. Что же меня поджидает впереди? Что кроет в себе неизвестный адрес? Квартира? Работа? А, может, это потаенное место, где отец спрятал нечто противозаконное? Ох, если внезапно окажется, что Колдер Эберди беглец от закона, я буду счастлива. Кому еще повезло иметь отца-уголовника? У него и на зоне есть дружки, наверняка. Одного моего знакомого тоже посадили. Предбывшего парня, если быть точной. Вдруг он знал моего отца? Видел его?

Я еду минут пятнадцать. Огромный Кливленд – город не скупой на жителей, на жару и вечную суету. То и дело вокруг сигналят автомобили. Шумные, особо уверенные в себе водители грозятся разобраться с теми, кто пресекает их еще более больные идеи. А другие забвенно и лениво проходят знакомый до сумасшествия маршрут, уже не отдавая себе в этом отсчета.

На место я приезжаю часам к четырем. Паркуюсь около цветочного магазина, туго стягиваю ремень шорт и вскидываю брови: кажется, адрес отца привел меня к безвкусной и дешевой парикмахерской. Разочарованно хмурю лоб.

- Что за черт. – Оглядываюсь. «Краун Плаза» прямо по курсу, и это маленькое, серое здание с огромными алюминиевыми буквами. Через стеклянную витрину я вижу рабочих, осматриваю их несчастные лица и на выдохе заправляю за уши волосы. – Бред какой-то.

Неужели последней волей моего странного папаши была поездка в парикмахерскую? Вот дьявол. Что за чепуха? Иду к зданию, недовольно ломая пальцы. Если Колдер Эберди и хотел меня удивить, то у него непременно получилось.

Похожие, бесящие колокольчики звенят прямо над моей головой, когда я прохожу в помещение. Перекрашенная девица кивает мне, обнажив ряд белоснежных зубов, однако я не веду бровью. Иду, осматриваясь и надеясь найти то, не знаю что; затем, не знаю зачем. Большей несуразицы в моей бессмысленной жизни еще не было.

- Желаете подстричься? – внезапно спрашивает меня натянутый, как струна старик. Он лениво дергает уголками губ и вздыхает. – Сиреневые концы – последний писк моды?

- Вряд ли, - продолжаю изучать помещение. Пахнет цветами, по воздуху разносится сладковатый запах роз, слышатся тихие щелчки ножниц. Будто фон – играет музыка.

- Тогда что послужило толчком к такому безумию?

- Не ваше дело.

- Чье же тогда?

Оборачиваюсь. Мужчина сидит в широком кресле и аристократически, практически благородно приподнимает подбородок. Его волосы покрыты серебристой сединой, а около глаз и губ – кривые, угловатые морщины. Возможно, я бы решила, что он улыбается, если бы не читала в его взгляде открытого недовольства.

- Может, займетесь делом? – я пожимаю плечами. – Или вы, действительно, думаете, что ваше мнение сыграет решающую роль в моей жизни?

- Наглость – проявление слабости. Грубит тот, кто не умеет разговаривать.

- А вы умеете?

- Я лишь спросил, чего вы желаете.

- А я лишь ответила, что это не ваше дело.

Мужчина вдруг усмехается. Наклоняет в бок голову и протягивает:

- Удивительное равнодушие к тому, о чем идет речь.