Я медленно произнес:

— Считай ветер сорок узлов и двести восемьдесят градусов на уровне моря.

Это было предположение. А что мне оставалось ещё сказать?

— Понял.

Он стал вращать диск маленького вычислительного устройства, а я снова продолжил поиски в радиоэфире, но ничего не нашел: все близкие станции находились либо в области действия фронта, либо за его дальней стороной. Часы показывали 7.46.

У нас на пути громоздилось высокое кучевое облако. Я повернул на десять градусов влево, чтобы обойти его с краю. Кен приподнял голову, затем сделал пару пометок на карте и опустил вычислительное устройство в кармашек на дверце.

— Значит, будь готов к такому плану, — обратился ко мне Кен. — Мы примерно в семидесяти милях от пролива. Будем держаться своей высоты, пока не получим какой-нибудь радиопеленг, потом снижаемся на том же курсе примерно до пятисот футов или как подскажет ситуация. Под фронтом пойдем на ста двадцати узлах, хорошо?

Я кивнул. Уменьшим скорость — значит нас не будет сильно кидать вверх и вниз в турбулентных потоках и у нас будет больше времени, чтобы разглядеть какие-то препятствия перед собой и не врезаться в них. Но одновременно это означало, что ветер будет сносить нас сильнее, особенно если я его неверно прикинул.

Громада кучевого облака осталась по правому борту. Я совершил поворот, чтобы вернуться на прежний курс.

— За десять миль до пролива я дам тебе поворот вправо, чтобы обойти Цериго. Если будем держать восемьдесят семь градусов, то этот курс как раз проведет нас на восток через пролив. Будем держаться его, пока не убедимся, что мы прошли все эти острова, а там уже неважно, там не на что наткнуться. О'кей?

— Дай-ка на минутку карту, — попросил я.

Он передал мне её, и я прикинул новый курс, который придумал Кен. Правый поворот — это была идея хорошая и простая, а простая идея — всегда самая хорошая, когда имеешь дело с простыми навигационными приборами. Стоит начать выделывать витиеватый курс — и ты лишь преумножишь свои ошибки. Но всякий способ миновать десятимильный проход предполагал, что мы не можем отклоняться более чем на пять миль от курса. А это, в свою очередь, предполагало, что мы знаем свое первоначальное местоположение в момент отклонения от курса.

Кен тихо произнес:

— Вот оно.

Голова у меня дернулась вверх — и действительно, это было то самое. Оно находилось от нас, как мы и предполагали, милях в пятидесяти, но и с такого расстояния выглядело огромным. Плотная масса белесых грозовых туч доходила до высоты в 40 тысяч футов, их верхушки, срезанные стратосферными ветрами, были плоскими, как наковальни. Столбы молний высотой миль в восемь прорезали облака, восходящие и нисходящие потоки там могли перевернуть стотонный лайнер и оторвать у него крылья, а маленький четырехтонный самолетик типа «Пьяджо» вышел бы оттуда, как из мясорубки.

Но мы не собирались проходить сквозь все это, а пройти под низом если мы найдем это самое «под низом».

Кен сделал быстрые промеры по карте и сообщил:

— Миль пятнадцать от входа в коридор.

Я не спускал глаз с картины впереди. До сих пор я все-таки надеялся, несмотря на сообщение из Пилоса, что вся эта штука как-нибудь окажется где-то повосточнее или в ней появятся разрывы, хорошие прогалины футов этак с десять тысяч. Но нет. Я видел, что это единая масса высотой до 25 тысяч футов, и только на такой высоте она разрывалась на отдельные тучи. А 25 тысяч было для нас слишком высоко без кислорода, если даже «Пьяджо» смог бы вскарабкаться туда.

Кен удовлетворенным голосом произнес:

— До Саксоса он не достает. Там будет чисто. — Он взглянул вперед, потом на часы. — До этой штуки около сорока пяти миль.