|
– Не думаю, что его национальность имела значение, – Сэм повернулся к великану. – Если считать агентами всех монголоидов, то наше дело труба. Их больше, чем остальных, вместе взятых… Но подумаем вот о чем. Торн не хотел допустить в Башню Файбраса и Обренову – он хладнокровно подорвал вертолет с ними и прочими ни в чем не повинными людьми. Возможно, он не знал, что Файбрас – тоже агент. Значит, за Обренову он заплатил жизнями семи человек. – А если их там было больше? – предположила Гвен. – Если у кого то еще были эти шарики? – Новый номер! Да не усложняй ты все, нам и так не разобраться! – Да, неудачно получилось… Если бы эти двое прошли внутрь Башни, мы могли бы сравнить их с Пискатором. – Я дотстатошно тчасто виделтся с Файбратсом, и он пахнет так же, как любой человек, – сообщил Джо. – Этик отставил тсвой запах в хижине Тэма – не человечетский. Питскатор – тоже человек, хотя у него немного тругой запах. Я могу различать запахи разных племен, потому что их люди едят разное. – Но ты же больше никого не встречал с нечеловеческим запахом. Трудно сказать, являются их агенты людьми или нет. Выглядят они как люди. – Нет, такие никогда не попадались. Ни у кого не было нечеловечетского запаха, втсе пахли нормально. Наверно, эти агенты втсе таки люди. – Ну, может быть, – согласился Джонстон. – Тогда любой дьявол сойдет за человека, коли у него знакомый запах. Джо засмеялся. – А не поветсить ли нам объявление в главной каюте: «Втсем этикам и их агентам явиться к капитану Клементсу!» Гвиневра беспокойно заерзала на своем стуле и нахмурилась. – Ну почему вас все время заносит в сторону? Вернемся к Пискатору. – Да, мы как лилипуты в цирке, – все время ищем башмак великана под кроватью жены, – засмеялся Сэм, – а спросить боимся! Так вот. Я мало знаком с этим джентльменом из Чипанго – он появился лишь за два месяца до отплытия «Марка Твена». Судя по отзывам, это весьма спокойный и приветливый человек. Он никого не сторонился, но и никому не навязывался, ладил со всеми. С моей точки зрения это весьма подозрительно. Однако он не соглашатель, не угодник. Я вспоминаю, как он спорил с Файбрасом по поводу размера строившегося дирижабля. Пискатор считал его слишком громоздким и не соглашался с доводами Милтона. Но боссом был Файбрас, и последнее слово осталось за ним. – У Пискатора были какие то странности? – спросила Гвиневра. – Он – страстный рыбак… трудно считать это странностью. Скажи, Гвен, что ты меня расспрашиваешь? Ты же сама с ним знакома. – Мне хотелось узнать твое мнение. Когда здесь появится Галбира, мы и ее расспросим. Тем более что она знала его лучше нас. – Не забудь Тсирано, – вмешался Джо, – он его тоже знал. – Джо обожает Сирано, – ядовито заметил Сэм. – У француза такой нос, что Джо считает его своим соплеменником. – Он да я – хорошая пара. А у тсебя не нотс, а ручка от чашки… похватстать нетчем! Можешь бротсаться на меня, как гиена во время тслучки, Тсирано втсе равно будет мне нравиться. – Что то ты нынче речист, как Эзоп, – холодно отозвался Сэм. – Так что ты думаешь о Пискаторе, Гвен? – В нем есть нечто… не знаю, как сказать… Бартон называл это магнетизмом… Какая то притягательность, лишенная сексуального оттенка. Всегда понимаешь, что нравишься ему, хотя открыто он этого не проявляет. Его тяготит глупость. До каких то пор он терпит ее, потом избавляется от собеседника, но в самой милой манере. – Он верующий, мусульманин… однако, не ортодокс и не фанатик. По его словам, Коран следует понимать как аллегорию, да и Библию нельзя трактовать буквально. |
