|
– Ему не выжить! – воскликнул Бойнтон. – Любой, свалившись с высоты ста футов, переломает все кости! Повернуть назад, чтобы убедиться в его смерти, слишком рискованно. Их противники могли пустить в ход не только пистолеты, но и ракетные установки, а их снаряды были опасны на любой высоте. Бойнтон, однако, оказался парнем не из пугливых. Разъяренный исчезновением пленника, он вновь повернул к судну. Не долетев сотни ярдов до кормы, вертолет завис в воздухе. Правую ракетную батарею охватило пламя, над ней взвивались клубы дыма. Палуба была завалена телами, и частями деревянной обшивки. – С ними покончено! – выдохнул Бойнтон. – Может быть, разнести их подчистую? – предложил Стьюртевен. – Чем? Пулеметами? – спросил Сирано. – Нет, лучше убраться отсюда. Если выжил хоть один из команды, он может пустить в ход оставшуюся целой ракетную установку и разнести нас. Мы и так провалили дело. – Не согласен, – возразил Бойнтон. – Да, мы не можем забрать труп Джона, но он же мертв! И корабль поврежден так, что восстановить его непросто. – Вы полагаете, Джон умер? – усмехнулся Сирано. – Хочется верить… Но я не стал бы делать рискованных утверждений, пока не увижу его останки собственными глазами. 67 Чертыхаясь и скрипя зубами от боли, пятеро на «Жюле Верне» осматривали раны друг друга. У троих были повреждены ребра; трещины или переломы – сказать мог только врач. Фригейт отделался растяжением мышц. Фарингтон и Райдер ощупывали свои окровавленные носы, к тому же у Мартина мучительно ныло колено. Погас проехал лицом по полу; у него была сорвана кожа на лбу, и рана сильно кровоточила. Один Нур остался невредим. Но у них не было времени привести себя в порядок – взлетевший вверх шар то относило к Реке, то снова бросало к горам. Грозовые тучи исчезали со скоростью удирающего от полиции громилы. К счастью, система освещения аэростата не пострадала, и Мартин принялся осматривать приборы. Нур, вооружившись фонарем, проверил все патрубки, обмазывая их герметизирующей пастой. Вновь осмотрев их сквозь лупу, он сообщил, что утечки газа нет – пузырьки в соединениях не показывались. Фарингтон отнесся к его словам скептически. – Ну да! Слишком уж нам везет! Вот сядем и выпустим газ, тогда и поглядим, как обстоят дела. – Мы останемся в воздухе до тех пор, пока шар сохраняет подъемную силу, – возразил Фригейт. – Не думаю, что нам удастся сесть, пока нас несет северный ветер. К тому же при посадке мы рискуем потерять аэростат – кто знает, как к нему отнесутся местные жители. Стоит попасть к каким нибудь дикарям, и наша песенка спета. «Жюль Верн» летел над долиной, ветер нес его на северо восток. Они продолжали подниматься. Фригейт, встав на вахту, сверился с альтиметром, – шар достиг шестнадцати тысяч футов. Чтобы прекратить подъем, он стал понемногу выпускать из оболочки водород. Аэростат резко пошел вниз, и ему пришлось включить горелку. Им нужно было удержаться на высоте шести семи тысяч футов; это давало возможность экономить газ и минимально пользоваться горелкой. Хотя Фригейта сильно мучили боли в шее и плече, он чувствовал себя счастливым. Им удалось взлететь и вырваться из туч! Поистине счастливое спасение! Судьба оказалась благосклонной к воздушным странникам. Стоя у нагревательной колонки в холодном свете звезд и отблесках лампочек, едва тлевших над шкалами приборов, Фригейт вдруг с пронзительной остротой ощутил их безмерное одиночество в темных небесах этого мира. Но переполнявшая его радость была сильней. Аэростат, творение его рук и ума, уже преодолел три тысячи миль – на Земле это считалось бы рекордом. Подумать только – такое путешествие совершено пятью неопытными любителями! Кроме него, никто из них не поднимался в воздух, да и он сам… Если говорить откровенно, семьдесят часов, которые он налетал на воздушных шарах за свою прошлую жизнь, не сделали из него ветерана аэронавтики. |
