Профессор Уизерспун довольно сбивчиво рассказал, что случилось, во всяком случае, он представил свою версию происшедшего — об удивительном стечении несчастливых случайностей, о том, как неустойчивы высокие тяжелые сейфы на проседающих полах, а Мари внимала ему в грозной тишине. Если она играла, то наверняка ошиблась в выборе профессии: прерывистое дыхание, сжатые губы, слегка вздымающиеся ноздри, пальцы, сцепленные в кулаки,— это я еще мог понять, но заставить себя побледнеть так, как побледнела она,— это настоящее искусство. Когда он закончил, мне показалось, что она сейчас же на него набросится. Зловещая глыба Хьюелла, похоже, не вызывала у нее страха и не повергала в трепет. Но она взяла себя в руки и произнесла ледяным тоном:

— Большое вам спасибо обоим за то, что принесли моего мужа домой. Вы необычайно любезны. Я уверена, что это был несчастный случай. Доброй ночи.

Пускаться в дальнейшие словесные уловки было уже бессмысленно, и они удалились, вслух выражая надежду, что завтра мне полегчает. На что они надеялись на самом деле, мы не услышали. Каким образом за ночь должна срастись кость, они тоже забыли сказать. Секунд десять после этого Мари стояла, уставившись на закрывшуюся за ними дверь. Потом прошептала:

— Он такой... такой ужасный, правда? Как будто выходец из тьмы веков.

— Не красавец, это точно. Испугалась?

— Конечно.— Она постояла неподвижно еще несколько секунд, вздохнула, повернулась, подошла и села на край моей постели. Пристально посмотрела на меня, задумчиво, как будто решаясь па что-то, потом коснулась прохладными пальцами моего лба, провела по волосам, приподняла мне руками голову от подушки и заглянула в глаза. Она улыбалась, по в ее улыбке не было радости, а карие глаза наполнились тревогой.

— Я так сожалею о том, что случилось. Тебе... очень плохо, да, Джонни? — Она меня никогда раньше так не называла.

— Ужасно.— Я поднял руки, обхватил ее за шею и притянул ее лицо вплотную к подушке. Она не сопротивлялась. Шок от первой встречи с Хыоеллом сразу не проходит, а может быть, она просто решила пошутить над больным человеком. Щека ее была словно лепесток цветка, а пахло от нее солнцем и морем. Я прижал губы к ее уху и прошептал:

— Пойди проверь, действительно ли они ушли.

Она вздрогнула, будто дотронулась до оголенного провода, резко выпрямилась и встала. Подошла к двери, прильнула к щели в боковой шторе и произнесла тихо:

— Они оба в комнате профессора. Ставят на место сейф.

— Выключи свет.

Ока подошла к столу, подвернула фитиль, прикрыла наполовину ладонью стекло лампы и дунула. Комната погрузилась во мрак. Я вскочил с постели, размотал пару ярдов лейкопластыря, которым они примотали шину к лодыжке, слегка поругиваясь, отодрал его от кожи, отложил шину в сторону, поднялся и сделал два-три пробных прыжка на правой ноге. Прыгал я ничуть не хуже, чем раньше. Слегка побаливал только большой палец, на который частично пришлась нагрузка, когда под тяжестью сейфа подметка согнулась. Я попробовал еще разок. Все было в порядке. Присев на кровать, стал натягивать носок и ботинок.

— Что ты делаешь, черт возьми? — спросила Мари. Нотка сочувствия в голосе исчезла, подметил я с сожалением.

— Провожу проверку,— тихо ответил я.— Похоже, старая нога мне еще немного послужит.

— Но как же кость? Я думала, что кость сломана.

— Чудеса народной медицины.— Я подвигал ступней в ботинке и ничего не почувствовал. После этого рассказал ей все, что случилось. В конце концов она сказала:

— Вероятно, ты считал, что поступаешь умно, водя меня за нос?

В своей жизни мне пришлось выслушать от женщин много несправедливых упреков, поэтому я пропустил эту фразу мимо ушей.