ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

Пятница 3.30 — 6.00

Дождь утих и наконец прекратился, но небо не расчистилось. И акулы держались от нас поодаль. Мы продвигались медленно из-за моей больной руки, но все-таки продвигались, и примерно через час, когда, по моим расчетам, на полмили отплыли от заборов из колючей проволоки, потихоньку начали сворачивать к берегу.

Когда до берега оставалось меньше двухсот ярдов, я понял, что свернул к берегу преждевременно. Высокая обрывистая стена простиралась вдоль южной части острова дальше, чем я предполагал. Ничего иного не оставалось, как медленно дрейфовать — назвать плаванием наше неуклюжее барахтанье в воде было бы

преувеличением — в надежде не потерять ориентацию в пространстве под моросящим дождем, который снова припустил вовсю.

Удача нас не покинула, как и чувство ориентации, потому что когда дождик наконец прекратился, я обнаружил, что мы находимся в ста пятидесяти ярдах от узкой полоски песка на берегу. Мне показалось, что это были сто пятьдесят миль.

Возникало ощущение, будто подводным течением нас все время сносит обратно в лагуну, но я понимал, что это не так, иначе мы давно очутились бы далеко от берега. Обыкновенная слабость, больше ничего. Но я больше всего ощущал не утомление и не истощение, а обиду. Так мало времени, так много усилий и такой незначительный прогресс.

Мои ноги коснулись дна. Я выпрямился, и оказалось, что вода доходит чуть выше колена. Я зашатался и наверняка упал бы, если бы Мари не подхватила под руку. Она была в лучшей форме, чем я. Бок о бок мы медленно брели к берегу. Мне казалось, что я в этот момент меньше всего был похож на Афродиту, появляющуюся из морской пучины. Мы вместе выкарабкались на берег и с единой мыслью плюхнулись на песок.

— Боже, наконец-то,— выдохнул я. Дыхание с шипеньем выходило у меня из легких, словно воздух сквозь дырки побитых молью мехов.— Я думал, нам это никогда не удастся.

— И мы тоже,— сказал чей-то голос, растягивая слова. Мы обернулись и были ослеплены двумя яркими фонарями, направленными прямо в глаза.— Вы заставили себя ждать. Только без фокусов... Боже правый! Баба!

Хотя с точки зрения биологии все было правильно, мне показалось, что этот термин меньше всего подходил к описанию Мари Хоупман, но я пропустил его мимо ушей. Вместо этого с трудом поднялся на ноги и сказал:

— Вы видели, как мы приближались?

— Последние двадцать минут,— протянул голос в ответ.— У нас есть радар и прибор ночного видения, который засечет шляпку гриба, если она вдруг появится над поверхностью воды. Надо же, женщина! Как вас зовут? Вы вооружены? — Умишко как у кузнечика. Типичная олигофрения.

—

— У меня есть нож,— устало сказал я.— Сейчас я не смогу им и спаржу разрезан.. Можете взять себе, если хотите. Теперь мне не светили в глаза, и я мог различить очертания трех фигур, одетых в белое, У двоих из них в руках чернело вроде вроде автоматов.— Мое имя Бентолл. Вы морской офицер?

— Андерсон. Младший лейтенант Андерсон. Откуда вы здесь взялись? Какими мотивами вы...

— Послушайте,— прервал я его.—Эго может подождать. Пожалуйста, отведите меня к командиру, сейчас же. Это очень важно. Скорее.

— Погоди немного, приятель, — он растягивал слова еще больше, чем прежде.— Ты, по-моему, не совсем понимаешь...

— Скорее, я сказал.