Я внимательно изучила все фотографии, гадая, на чем мог бы остановить свой выбор Джеймсон. Ни один дом даже отдаленно не напоминал особняк, стоявший на Бенсон‑хилл.

– А каким домом заинтересовался тот человек? – спросила я шепотом.

Музейная дама как‑то странно посмотрела на меня.

– Ты же собираешься писать доклад о том, что нравится тебе.

Я снова принялась вглядываться в фотографии, на которых красовались особняки, один другого величественнее. Я записала их названия и адреса на обратной стороне буклета Исторического общества и поняла, что на то, чтобы обойти их все, мне не хватит весенних каникул.

Я уже собиралась закрыть книжицу, но заметила краешек закладки, торчавший ближе к ее концу. Когда я открыла заложенную страницу, у меня перехватило дыхание. С черно‑белой фотографии на меня смотрел мрачный величественный особняк девятнадцатого века, с чугунной оградой и высокой мансардой с крохотным окном. Я мысленно представила себе привидения, притаившиеся за занавесками, слишком робкие, чтобы попасть в кадр.

Под фотографией была надпись: «Особняк Госуэлл ».

– Что это? – спросила я женщину, расставлявшую книги на полке.

Она бросила взгляд на фотографию.

– Я не стала его упоминать, потому что он находится на окраине города и заброшен уже много лет.

– Это само совершенство! – воскликнула я.

– У него таинственный вид. Так и сказал тот джентльмен.

Женщина записала адрес и вручила его мне.

– Он находится на Леннокс‑хилл, в самом конце дороги.

На выходе я опустила пожертвование в кружку с надписью «Фонд друзей музея».

– Мило с твоей стороны, – сказала на это тетя, когда мы шли через парковочную площадку к закусочной «Пятьдесят любимчиков».

– Я не пожалела бы для этой дамы всех средств из моего образовательного фонда.

8

Тетя Либби собиралась в театр, солнце клонилось к закату, я сидела на постели, скрестив ноги, и делала заметки в дневнике.

Мое расследование подходило к концу. Всего через несколько часов я могла вновь соединиться с Александром. Как только он поймет, что я люблю его, кем бы или чем бы он ни был, мы вернемся в Занудвилль и сможем быть вместе.

Потом я задумалась, что именно это может значить. Захочет ли он, чтобы я стала такой, как он, во всех отношениях? Захочу ли я избрать тот образ жизни, о котором всегда мечтала, если реально окажусь перед таким выбором?

Чтобы успокоить свои мысли, я сделала еще несколько записей. Положительные стороны того, что ты вампир, сводились к следующему.

1. Экономия на электричестве.

2. Можно всегда ложиться спать очень поздно.

3. Не надо беспокоиться о поддержании низкоуглеводной диеты.

– Ты уверена в том, что хочешь остаться одна? – спросила тетя Либби, собрав сумочку с гримом.

– Мне шестнадцать.

– Твои родители разрешают тебе оставаться одной?

– Я могла бы с двенадцати лет сидеть с детьми, если бы кто‑нибудь в Занудвилле меня нанял.

– Ладно, в холодильнике полно еды, – сказала тетя, направляясь к двери. – Я позвоню в антракте, так, на всякий случай.

Тетя Либби могла быть безалаберной, когда дело касалось ее собственного образа жизни, но когда под ее крышей находилась я, она вела себя точь‑в‑точь как мой отец. Будь у нее свои дети, она, скорее всего, тоже порвала бы с прошлым и уподобилась бы моему отцу. Я быстро переоделась в готский прикид – черные в белую полоску колготки и рваное черное мини‑платье, через которое просвечивала кроваво‑красная сорочка, накрасила губы черной помадой и наложила на веки темные тени.