Тысячник, сотники и все десятники, сидевшие кругом вдоль решетчатых стен, как по уговору согласно закивали, глядя на него. Тэмуджин, не ожидавший от них столь быстрой уступки и приготовившийся было к жесткому спору, не поверил своим глазам. Скрывая свое изумление, он еще раз оглядел их. На лицах у всех было твердое решение и согласие с неизбежным.

Пораженный тому, с какой легкостью все они поддались ему, чувствуя, как у него в груди оттаивает холодок, Тэмуджин переспросил:

– Значит, все согласны со мной?

– Да, – почти хором ответили те, а тысячник сказал за всех: – Мы уже переговорили между собой и решили сначала провести учения по сотням, а потом уж, дней через семь-восемь, выйдем всей тысячей… Поедем на запад, к предгорьям, чтобы здесь не вытоптать траву.

Все еще с трудом веря своей необъяснимой удаче, Тэмуджин решил выпытать у них, почему они согласились с ним так быстро. Это было удивительно, когда даже отцу его, Есугею-нойону, по рассказам Мэнлига, бывало, они противились, когда тот приказывал проводить учения.

– А как же вы сами додумались до этого? – с нарочито спокойной улыбкой спросил он, оглядывая лица сотников. – Как вы решили проводить учения, не дожидаясь моего приказа?

Он чувствовал, что здесь что-то не то, что не могли они сами додуматься до этого без какого-то постороннего повода. Все разрешилось просто.

– Вчера вечером был у нас Кокэчу, сын Мэнлига, и с ним трое молодых шаманов, – сказал за всех тысячник. – Собрали они нас с сотниками и десятниками, тут за куренем, вели с нами разговор. И объявили свое предсказание, что в будущем наше племя ожидают большие войны. Мол, все эти столкновения, какие у нас бывали в прежние годы, покажутся мальчишечьими играми по сравнению с теми, что нас ожидают, – это будут очень большие и жестокие войны. И, мол, лишь те роды выживут, чьи войска неустанно будут учиться воинскому искусству. Слабые погибнут, а останутся лишь сильнейшие. А еще Кокэчу нам сказал: многие из нойонов захотят быть старшими в племени, но ханом станет единственный – Тэмуджин-нойон, а воины его будут все багатуры. Подобно восточным духам они будут внушать всем страх и ужас. Потому, мол, неустанно учитесь воинскому искусству и учите своих детей. Тут же они предсказали, что в ближайшие дни вы прикажете выходить на учения, а нам велели подниматься по первому слову. Великое благо, сказали, сотворит ваш Тэмуджин-нойон, идите за ним без раздумий!.. Ну, мы тут же и решили, что не будем дожидаться приказа, сами выйдем, уже и время себе назначили.

Тэмуджин, потрясенный услышанным, некоторое время молчал. «Великую услугу оказал мне Кокэчу! И в самое время, когда мне это нужно», – с благодарностью подумал он и сейчас был готов крепко обнять его, как самого дорогого друга.

– А больше они ничего не говорили? – сдерживая любопытство, с нарочитой улыбкой спросил он. – Может быть, еще что-нибудь предсказывали?

Тысячник пошевелил бровями, будто смутившись, и продолжил:

– Неслыханные вещи они говорили, верить или не верить, мы даже и не знаем…

– Говори.

– Сказали они еще, что у Тэмуджина-нойона будут новые законы, каких еще не знали степные люди. Как будто лучшие из воинов, умнейшие и отважные, пусть даже из харачу или рабов, смогут выйти в большие люди, будут повелевать тысячами и тумэнами. И будет их достоинство выше достоинства породных нойонов, выше, чем у ханской родни. Мол, если хотите лучшей доли своим потомкам, почаще отправляйте детей на учения и заставляйте их стараться изо всех сил… Вот что сказали нам шаманы.

Тэмуджин улыбнулся, глядя в лица собравшихся:

– И это будет, – обещал он.